– Да, ведь мы некоторым образом коллеги, Брендан, – сказал Беннер, приветливо улыбаясь.
– Мы прыгнем чуть-чуть раньше, чем через четыре часа, – подытожил Дерроу, – и еще очень много всего предстоит сделать. Дойль, мы достали костюм того времени для вас. В том конце комнаты дверь в гардеробную. Сожалею, но за вами будут следить – очень важно, чтобы никто не прихватил с собой ничего лишнего из нашего времени, ничего, кроме собственной кожи, брать не положено.
– Мы ведь собираемся пробыть там всего четыре часа?
– Всегда существует вероятность, Дойль, что один из наших гостей сбежит, несмотря на усилия Беннера и его ребят. Если этот кто-то сбежит, мы не хотим, чтобы он принес какое-нибудь свидетельство, что он из другого века. – Дерроу так энергично поднял руку, словно отбивал крикетную подачу, прерывая этим жестом все дальнейшие вопросы Дойля. – Нет уж, сынок, наша предполагаемая эскапада не сможет поведать людям, как прекратить войну или как построить «Кадиллак» и что-нибудь там еще в таком роде. Каждый гость проглотит капсулу, я думаю назвать это антихрононическими пилюлями, то есть пилюлями для предотвращения трансхрононической травмы, – да, пожалуй, хорошее название – Антитрансхрононические Антитравматические Таблетки – ААТ. Чем оно на самом деле и является, и пожалуйста, не начинайте пока вопить, выражая одобрение, Дойль, – это смертельная доза стрихнина в капсуле, которая должна раствориться через шесть часов. Итак, когда мы прибудем назад, они получат противоядие – их желудок как следует промоют раствором активированного угля. – На его лице появилась леденящая душу улыбка. – Обслуживающий персонал освобожден от этого, разумеется, или я бы не сообщил вам правду. Каждый гость согласился на эти условия, и я предполагаю, что большинство из них догадываются, что все это означает на самом деле.
А может быть, и нет, подумал Дойль. Вдруг весь проект в целом стал выглядеть как плод больного воображения, и Дойль представил себя на суде, очень скоро, в один из ближайших дней. Вот стоит он перед почтенными судьями и, запинаясь, пытается объяснить, почему он не информировал полицию о преступных намерениях Дерроу.
– А вот и речь, которую вы сможете произнести на брифинге. – Дерроу подошел, протягивая ему лист бумаги. – Вы вправе изменить некоторые детали или переписать все полностью, а если вы можете запомнить ее наизусть, буду очень вам признателен. Сейчас я полагаю, что вы двое захотите пообщаться, поэтому я займусь делами в трейлере. Персоналу запрещено пить во время брифинга, но я не вижу особого вреда, если вы это сделаете прямо сейчас.
Дерроу улыбнулся и удалился размашистым шагом. В архаичном костюме Дерроу – просто вылитый пират, подумал Дойль.
– Ага, – сказал он, – а вот и выпивка для нас.
Он вытащил бутылку виски. Несмотря на растущее беспокойство, Дойль не преминул отметить, что виски отменного качества.
– Ух! Налей мне немного. Неразбавленного.
Беннер протянул ему стакан виски, а себе смешал коктейль. Он потягивал коктейль маленькими глотками и улыбался Дойлю.
– Я полагаю, немножко спирта так же необходимо, как свинцовый футляр. Я никогда не лезу под это чертово излучение, не припрятав за поясом фляжку с виски.
Дойль был близок к тому, чтобы потребовать телефон и позвонить в полицию, но то, что он сейчас услышал…
– Что-о?
– Процесс перехода тахионов, тахиоконверсия. Он разве не объяснял, как работает временной перескок, или «прыжок», как мы здесь привыкли это называть?
– Нет… – Дойль почувствовал, что земля ушла из-под ног.
– Ты что-нибудь знаешь о квантовой теории? Или, может быть, о физике элементарных частиц?
Бессознательным движением рука Дойля подняла стакан и влила в Дойля немного виски.
– Нет.
– Ну хорошо. Я сам никогда толком не понимал. Но в общих чертах то, что произойдет, выглядит следующим образом: мы построимся на линии действия потока умопомрачительно высокочастотного излучения, намного выше частот гамма-лучей. У фотонов нет массы, как известно, поэтому можно послать одну фалангу фотонов сразу после другой, без того, чтобы они наступали друг другу на пятки, – и когда это ударит нас, дополнительные свойства поля этой временной дыры предохранят нас от обычных последствий подобного процесса. – Он медленно потягивал коктейль. – В любом случае после того, как мы окажемся в этой дыре, единственно возможный для нас компромисс с природой состоит в том, что в результате нам придется стать почетными тахионами.
– Иисусе Христе, – прохрипел Дойль, – мы станем призраками. Да. Мы увидим Кольриджа. Прекрасно, охотно верю, – мы встретимся с ним в Царствии Небесном.
Он услышал с улицы гудок автомобиля. Звуки раздавались как-то приглушенно, издалека – автомагистраль проходила значительно ближе. «Должно быть, какая-нибудь невинная душа, – отстраненно подумал Дойль. – И непредвиденное затруднение заставило это небесное создание протрубить в свою трубу. Ну разумеется, я уже близок к тому, чтобы услышать звуки трубы архангела, все к тому и идет».
– Беннер, послушай меня, мы сейчас выйдем отсюда и пойдем в полицию. О мой бог…
– Это абсолютно безопасно, – прервал Беннер, продолжая улыбаться.
– Тебе-то откуда это известно? Этот Дерроу, вероятно, просто клинический псих и…
– Успокойся, Брендан, и слушай. Как я выгляжу? Тебе кажется, со мной все в порядке, да? Мы все еще друзья? Тогда перестань волноваться, потому что я совершил скачок соло в маленькую дыру в 1805 год два часа назад.
Дойль подозрительно уставился на него:
– Неужели ты это сделал?
– Перекрестясь и ожидая неминуемой смерти. Они одели меня как куклуксклановца, который вдобавок предпочитает металлические облачения и не нуждается в прорезях для глаз, а затем заставили встать на платформу около ограды, пока они выстраивали свою адскую машину по другую сторону ограды. И затем – ух! – только что я был здесь и сейчас, а в следующую секунду я уже в шатре, в июле, близ Излингтона в 1805 году.
– В шатре?
– Эх, вот было забавно! Я приземлился и оказался в цыганском таборе. Первое, что я увидел, когда разорвал капюшон, – это внутренность того шатра, он был весь задымлен ладаном и битком набит древним хламом, мне показалось – египетским. И там был какой-то человек, весьма напоминавший труп, – старый, лысый. Уставился на меня в совершенном ошалении и молчит. Я испугался и выбежал вон. А это не так-то просто – в моем-то балахоне. Огляделся я по сторонам и вижу: обычный английский сельский пейзаж. Так, ничего особенного. Не стоило ради этого никуда прыгать. Там не было ни высоковольтных линий, ни телефонных проводов – я думаю, это действительно 1805 год. И вот стою я посередь табора – лошади пасутся, шатры кругом и цыган полно. Цыгане уставились на меня, мне аж жутко стало. Но тут дыра как раз подошла к концу (благодарение богу, я не выбежал за