Иоаннит рассмеялся:

– Ты забываешь, что я предложил им извиниться.

– Вы им угрожали и напали раньше, чем они смогли ответить.

– Прошу прощения, если наши воспоминания не совпадают.

Девушка пристально смотрела на него, явно не собираясь уступать. Тангейзер оглянулся. Юнцы поднялись на четвереньки и оценивали ущерб, нанесенный их одежде, – он оказался катастрофическим. Увидев, что путешественник смотрит на них, и, вероятно, заметив девушку, они вскочили и бросились прочь.

– Видишь. Никакого вреда, который нельзя было бы устранить погружением в реку. – Тангейзер повернулся к девушке, которая, похоже, ничуть не смягчилась. – Да будет мне позволено заметить, – продолжал он, – что они оставили тебя в обществе явного грубияна, а это не лучшим образом характеризует их храбрость.

– Я не в вашем обществе.

– Тогда прими мое приглашение и раздели с нами трапезу. Я Матиас Тангейзер, граф де Ла Пенотье, рыцарь ордена святого Иоанна.

Парижанка не ответила, но кулаки ее разжались.

– Я провел в городе меньше часа, причем это мой первый визит сюда. И его жителей никак не назовешь сердечными, – добавил госпитальер.

– Неудивительно. – Его собеседница скрестила руки на груди.

Тангейзер склонил голову, принимая этот упрек:

– В любом случае я приношу извинения за причиненные неудобства.

Губы девушки сомкнулись, словно она спорила сама с собой, как минуту назад спорила с обидчиком ее друзей. Затем она отвела взгляд и посторонилась. Матиас еще раз поклонился и вошел в трактир.

Принесли большое блюдо с жареными цыплятами. Тангейзер разрезал их на куски и сказал Грегуару, чтобы тот накладывал себе еду на тарелку. Мальчик отвернулся, извлек из ноздри зеленую горошину и приступил к делу. За едой мальтийский рыцарь размышлял.

Косвенной причиной его приезда в Париж стало бракосочетание сестры короля Маргариты Валуа и ее кузена Генриха Бурбона, короля Наварры, которое состоялось в минувший понедельник. Маргарита была католичкой, дочерью Екатерины Медичи. Итальянка – то есть представительница народа, ненавидимого большинством французов, – Екатерина даже по признанию своих сторонников обладала дьявольским коварством. Она правила страной с 59-го года, после смерти мужа. А поскольку Карл IX, которому исполнилось двадцать два, по-прежнему был всего лишь испорченным ребенком, Екатерина – что бы там ни думал король – оставалась всевластной правительницей Франции.

По мнению многих, проводимая Екатериной Медичи политика терпимости к гугенотам стала причиной трех гражданских войн. Свадьба Маргариты и протестанта Генриха – обоим еще не исполнилось двадцати лет – стала последней попыткой Екатерины закрепить хрупкий мир между военными предводителями католиков и гугенотов. Но брак этот не пользовался популярностью у обеих партий, не говоря уже о самих новобрачных. Таковы были слухи, дошедшие до Тангейзера во время путешествия на север.

Вся неделя – которая теперь уже подходила к концу – после свадьбы была отмечена многочисленными грандиозными балами, маскарадами и пирами в честь молодоженов. Вернувшись домой из-за моря, Матиас узнал, что Карла «приглашена королевой» выступить на заключительном балу, который устраивался в пятницу, 22-го числа – то есть вчера вечером, – в Лувре.

Мастерство, с которым его супруга играла на виоле да гамба, не было для Тангейзера новостью. Музыка Карлы очаровала его еще до того, как он впервые увидел ее, однако он удивился, что слава жены распространилась так далеко. Она уверяла, что ей ничего не угрожает, поскольку ей выделили эскорт, который должен был доставить ее в Париж. Кроме того, ее охранял человек, в исходе поединка с которым сам Матиас был не уверен – серб Алтан Савас, бывший янычар. В письме не указывалось, где именно остановится Карла, потому что в тот момент она сама еще этого не знала. Однако по прибытии в Париж она собиралась увидеться с Орланду. И теперь, когда надежды Тангейзера найти пасынка растаяли как дым, оставался один путь.

– Лувр, – сказал он Грегуару.

Мальчик кивнул и улыбнулся.

Мысль о Лувре не вызывала особой радости у рыцаря. Когда он окажется там, между ним и тем, кто может знать местонахождение Карлы, встанет бесчисленное количество виртуозов интриги.

Королевский двор, или Maison du Roi[3], представлял собой огромную свиту, состоящую из паразитов. Тысячи чиновников многочисленных департаментов, погрязших в роскоши и коррупции, соперничали друг с другом за право транжирить богатства страны. Самым большим департаментом – больше военного и духовного – был Bouche du Roi. Королевская кухня. Судя по рассказам, король не мог даже надеть сорочку без помощи дюжины помощников, преимущественно знатного происхождения и с огромным жалованьем. Каждый стул его величества – испражнение, требовавшее присутствия знатных лиц у королевского стульчака, – был предметом тщательного изучения, хотя для Тангейзера оставалось загадкой, какие предзнаменования могут содержаться в его ароматах. И еще он сомневался, что Екатерина Медичи, устраивавшая бал, знает о существовании Карлы. Хотя кто-то во дворце внес имя его жены в список приглашенных, организовал ее путешествие и предоставил ей жилье.

Подавив приступ уныния, Матиас глотнул вина.

Он вспомнил, что супруга упоминала о каком-то парне из Menus-Plaisirs du Roi, департамента «малых забав». Как это ни удивительно, в него входили не те специалисты, которые присутствовали при испражнениях короля, а те, кто отвечал за его развлечения. Как же его звали? Письмо Карлы лежало в седельной сумке.

Когда к столу подошли две девушки, которых он лишил общества их кавалеров, Тангейзер поднял голову. Вторая юная парижанка держалась не столь дерзко, как первая, а волосы у нее были золотистыми, как солнечные лучи. Иоаннит встал и поклонился им.

– Мы принимаем ваше приглашение, – сказала девушка, которая спорила с ним.

– Весьма рад, – ответил Матиас, удивляясь самому себе. Его лакей остался сидеть, жадно глотая еду, и рыцарь обернулся к нему. – Грегуар, при приближении дамы джентльмен должен встать и поклониться.

Парнишка вскочил со скамьи и поклонился с таким усердием, что ударился лбом о стол. Девушки засмеялись. Грегуар обратил свою уродливую улыбку на Тангейзера, словно хотел сказать, что их веселье не должно вызывать его гнева. Вид обнаженных десен мальчика не стал менее отвратительным, но рыцарь улыбнулся.

– Это моя старшая сестра, Флер Малан, – представила ему золотоволосую девушку брюнетка. – А я – Паскаль Малан.

В их фамилии Матиасу почудилось что-то знакомое.

– Вы с юга? – спросил он новых знакомых.

– Мой отец из Марселя, – ответила Паскаль.

– Мне знаком каждый дюйм его гавани.

– А мы там никогда не были. Мы с Флер родились в Париже.

– Я очарован. Ешьте и веселитесь.

Девушки сели рядом с Матиасом на скамью и набросились на еду с еще большей жадностью, чем Грегуар. У Тангейзера же пропал аппетит. Посмотрев на груду своих пожитков, он понял, что нужно решить еще одну проблему. Королевская гвардия вряд ли пропустит его в Лувр с оружием.

– Значит, вы один из этих фанатиков, – сказала вдруг младшая из сестер.

– Дни, когда я был фанатиком, остались далеко позади, – возразил иоаннит.

Паскаль пристально смотрела на него.

– В любом