– Бери пока мой.
– Чего? – у неё даже слёзы высохли.
– Это что за аттракцион невиданной щедрости? – удивился папа тоже.
– Ничего. А я с «нокией» похожу. Это не щедрость, это… эксперимент.
– Какой эксперимент?
– Ну, – замялся я, – кажется, телефон меня иногда отвлекает.
– От чего? – заинтересовалась Леська.
– Вообще, – доступно объяснил я.
– Ясно, – усмехнулся папа. – Новая мода. Кнопочный телефон, пост и воздержание. А ты молодец, Тимофей. Я бы так, наверное, не смог.
Понятное дело – у него в телефоне какие-то банки, платежи, парковки, навигатор и ещё «полжизни». А у меня пока всего этого нет – попробую пожить так.
* * *На следующий день Андрей вдруг попросил:
– Тимоха, друг ты мне или не друг – дай физику посмотреть.
Я не знаю, что со мной случилось, но я ответил:
– Не сделал. Сам не успел.
Почему я так сказал?!. Что мне, жалко ему физики? А «друг или не друг» – это же просто оборот речи! И потом, в медпункт меня вчера отвёл. И сидим мы вместе. Почему не друг?
Всё-таки нет. Вот Захар мог бы быть моим другом. А Андрей – просто сосед по парте.
Так глупо вышло, на физике меня спросили. Пришлось соврать, что я не сделал домашку. «Пару» схлопотал ни за что ни про что.
Зато потом на литературе был номер. Лидия Сергеевна нам говорит: дети, вы вообще стихи знаете наизусть какие-нибудь? Или у вас одни телефоны в голове?
Ну, Андрей, конечно, руку поднял.
– Я знаю. Уронили мишку на пол, оторвали мишке лапу…
И косится на Мишку Толмачёва, у него палец сломан как раз. Вот же Андрей, скажет – ничего такого, а весь класс под партами хихикает.
– А посерьёзнее ты не знаешь стихов? – спросила Лидия Сергеевна.
– Знаю. Буря мглою небо кроет…
Кстати, Андрей хорошо читал. И когда в конце сказал: «Выпьем с горя; где же кружка?» – тоже все начали смеяться. Уж такой он человек.
А самые лучшие стихи рассказала Кира. Вот я не ожидал от неё.
Просыпаюсь в полумраке.В занесённое окноСмуглым золотом ИсакийСмотрит дивно и темно.Утро сумрачное снежно,Крест ушёл в густую мглу.За окном уютно, нежноЖмутся голуби к стеклу.Всё мне радостно и ново:Запах кофе, люстры свет,Мех ковра, уют альковаИ сырой мороз газет.Это Бунин оказался. А я думал, он только рассказы писал, не знал про стихи.
Вот Кира! Не зря у неё такая родинка. Я не ожидал, что она может такие стихи читать, вот так, при всех.
И после неё многие перестали стесняться. Удивительно, что люди знают наизусть столько.
– Тимофей, а ты?
– Я нет. Не знаю.
– Мне показалось, ты хотел…
Я помотал головой. Ещё я буду при всех!
– Знаешь, если не хочешь читать – можешь написать. Я потом прочту, – сказала вдруг Лидия Сергеевна. Вообще она меня иногда выделяет как «серьёзного человека», мне от этого жутко неловко. Она меня переоценивает. Я молчу не от серьёзности – просто мне часто нечего сказать.
– Можно, я тоже напишу? – вскочил Андрей.
– Можно, Корольков, можно.
Я решил и правда написать. А чего такого? Мы с Захаром вчера читали книжку, старую, ещё папину. И там есть стихи, по-моему, совсем не детские. То есть детские, но я как-то над ними застыл. Такие. Автор – Уолтер де ла Мэр. И я их записал, как помню.
Я из-за штор во двор смотрю.Там люди ходят, как в кино.Они не могут знать, что яСмотрю на них давно.Сквозь стёкла комната мояПри солнце людям не видна.Не догадаться им, когдаУйду я от окна.[1]Я читал тогда Захару всё подряд и не вникал особо, перелистывал страницы, и всё. А тут прямо остановился. Ведь я тоже так! Смотрю на всех, будто из окна. А когда уйду – никто не заметит… Никто. Ну, мама с папой. Но у них ещё двое детей есть. Мне иногда кажется, я им вообще только чтобы посуду мыть, ходить за картошкой и с Захаром сидеть.
В общем, недетские стихи.
А потом заглянул к Андрею. И прочёл, что он пишет.
Таракан сидит в стакане,Лапку рыжую сосёт.Он попался. Он в капкане.И теперь он казни ждёт.Он печальными глазамиНа диван бросает взгляд,Где с ножами, топорамиВивисекторы сидят.Вот Андрюха! Интересно: что Лидия скажет?
Мне она сказала:
– Спасибо, Горелов. Очень хорошие стихи выбрал. И ты, Андрюша, тоже хорошие, я Олейникова очень люблю. Ты вообще гораздо тоньше и умнее человек, чем хочешь казаться.
И Андрей покраснел страшно. Он терпеть не может, когда его Андрюшей зовут.
И ещё Лидия добавила:
– Я всегда говорила, что вы у меня любимый класс. И не ошиблась.
И я подумал: странно. Как класс может быть любимым? Все двадцать восемь человек?
И – да, быть таким классом приятно. Поднимает самооценку.
Хотя ты всего двадцать восьмая часть этого любимого.
* * *Потом в столовой ко мне подошли Кира и Агриппина. Я один сидел, и они вдруг сели со мной.
– Тимофей, у тебя всё нормально? – это Кира спросила.
– Да.
– Задумчивый стал какой-то.
– У меня несчастная любовь, – сказал я серьёзно, глядя прямо на её родинку-капельку. Но выдержал не больше секунды – фыркнул.
– А, – ответила она. – Заешь шоколадкой. Очень помогает.
– Скажи, а почему Бунин? – спросил я её.
– Так вышло. Мы с мамой деньги искали…
– Какие деньги?
– Ну, она иногда прячет в книгах, сама от себя. И мы искали, искали, перелистывали книжки. И нашли; а на той странице были эти стихи. И тут мама их прочитала и говорит: «Надо поехать в Питер». Я думала, это она так – денег же нет. И представь, на выходных мы и правда сели и поехали! Ну, я и запомнила стихи, конечно. Красивые?
– Очень. И вообще, хорошая история, – говорю я.
Даже немного завидую: у меня ведь такой нет. И мы молчим. И Агриппина молчит, ей, наверное, тоже нечего рассказать.
И вдруг она на меня посмотрела. Я даже жевать перестал. Буквально секунду. На меня ещё никто никогда так не смотрел.
– А ты что написал? – спросила Кира.
Надо же, она не заметила, как Агриппина на меня посмотрела. А казалось, все видят.
– Д… детское, – сказал я. У меня как-то горло сдавило и голос не сразу прорезался. – Брату вчера читал.
– У тебя брат маленький? – спросила Агриппина.
– Да. Захар.
– Ого. Захар. А у меня большой. Женится завтра.
– Как женится… Брат?
– Ну да. Ему двадцать пять лет.
Кажется, я впервые поговорил с Агриппиной. А потом в коридоре меня догнал какой-то старшеклассник и говорит: «Твоя сестра кошелёк оставила, передай ей». Я сначала не понял – моя сестра ведь в другой школе учится. А потом дошло.
Всё же мы с Агриппиной и правда очень похожи.
Вот такие красивые стихи читала Кира, а Агриппина посмотрела просто. Надо же. Как это много.
Хотел бы я с ней встречаться? Нет. Когда встречаешься – надо же что-то говорить, а я не знаю, что. И с Кирой то же самое. Нет, я лучше просто буду