Это подполковник Осокин успел объяснить киевскому гостю подробно. Гостя звали Андреем Ивановичем Петренко, был он полковником милиции и числился при министерстве внутренних дел. Чем именно он там занимался – Осокин не знал, виделся он с Петренко первый раз, но слышал о нем много разного.
В том числе и хорошего.
Но трудно было ожидать чего-либо хорошего от министерского полковника, прибывшего в город чуть не инкогнито, не явившегося в областное управление, а потребовавшего встречи в как можно более укромном месте.
И приказавшим вызвать на встречу, помимо подполковника Осокина, еще и одного из оперов областного управления. И если бы кого приличного. А то Владислава Гетьмана собственной персоной.
Правда, с Осокиным встреча была назначена на полдень, а Гетьмана повелели вызвать к восемнадцати ноль-ноль.
С двенадцати до шестнадцати Осокин отвечал на вопросы о Гетьмане, а два оставшихся часа заваривал чай, бегал за хлебом и колбасой в соседний магазин и слушал рассуждения полковника о преимуществах и недостатках харьковской погоды.
– Да... – протянул Петренко и отставил в сторону пустую чашку. – А ведь я раньше в Харькове частенько бывал. Своего первого я здесь и принял, между прочим. Еще в восемьдесят втором. Как раз в день смерти Леонида Ильича незабвенного.
– Интересно, – поддержал разговор Осокин. – А ведь мы могли и встречаться в то время...
– Не могли. Я тут был, так сказать, неофициально. Брали мужичка тихо, без шума. Привезли отсюда даже не в Киев, высадили по дороге, в Лубнах. И что потом с ним стало – до сих пор не знаю. Но мужик знатный был, одному нашему из группы руку сломал, второму щеку распанахал от глаза до подбородка... Да. Веселое было время.
У Осокина опять-таки было свое мнение по поводу веселья в восемьдесят втором, особенно после того, как пришедший на смену маразматику Брежневу гражданин Андропов принялся закручивать гайки не только у простых советских товарищей, но и у работников милиции. Аж резьба пищала.
В дверь квартиры постучали.
Осокин, вставая с расшатанного табурета, мельком глянул на часы – восемнадцать ноль одна. Небось стоял Гетьман возле подъезда, чтобы начальство точностью поразить. Хотя представить Гетьмана, старающегося поразить начальство подполковник Осокин не мог. Скорее наоборот.
Уже посмотрев в глазок и отпирая дверь, Осокин вспомнил, что забыл предупредить полковника о странностях капитана.
«Ну и черт с ним», – подумал Осокин, имея в виду полковника из министерства.
Сам выбрал кандидата, сам пусть и расхлебывает. Не шептать же сейчас, на пороге, Гетьману просьбы быть помягче с начальством. И не бежать же вперед, на кухню явочной квартиры, с торопливым предупреждением, что Гетьман, значит, при встрече руку никому не подает, даже при награждении в прошлом году поставил генерала с протянутой для поздравления рукой. Чуть было из органов не вылетел, чудом остался, но из приказа на поощрение исчез бесследно.
– Вечер добрый, – сказал Гетьман. – Прибыл...
– Привет-привет, – махнул рукой подполковник, закрывая за капитаном дверь. – Следуй на кухню.
Гетьман удивляться не стал и, не снимая мокрую от дождя куртку, направился куда велели. Осокин заметил, что, прежде чем пройти мимо двери в комнату, Гетьман притормозил на секунду, окинул быстрым взглядом помещение, и только тогда пошел дальше.
Осокин вошел на кухню как раз в тот момент, когда полковник Петренко протянул капитану Гетьману руку со словами:
– Будем знакомы.
– Будем знакомы, – не без сомнения в голосе согласился Гетьман, держа руки в карманах куртки. – Влад Гетьман.
Петренко глянул на Осокина, Осокин пожал плечами.
– Значит, такой вы... – протянул Петренко, опуская руку. – Я думал, преувеличивают. Присаживайтесь, у нас разговор будет долгий и, боюсь, трудный.
Гетьман посмотрел на предложенный табурет, перевел взгляд на окно, не прикрытое шторами. Аккуратно взял табурет и переставил в сторону, так, чтобы сидеть в пол-оборота к двери и не маячить в окне.
Осокин тяжело вздохнул, но Петренко смотрел на все эти манипуляции с видимым одобрением.
– Вы бы, подполковник, распорядились обеспечить квартирку шторами поплотнее, – сказал он. – Дом напротив в пятидесяти метрах. Нехорошо может получиться.
– Будет сделано, – кивнул Осокин. – Мне присутствовать или...
– А вы, извините, не могли бы достать пивка? – спросил с улыбкой Петренко. – А если с рыбцом – то бутылочки четыре. Я все равно останусь тут ночевать, могу себе позволить. Ну, и вы мне компанию составите.
«Если он сейчас еще и Гетьмана предложит в собутыльники, плюну на все и пошлю его в задницу. Вслух. И черт с ней, с карьерой, – решил Осокин и напрягся. – Подполковник я или нет?»
Но дальнейших унижений не последовало.
Выходя из квартиры, Осокин услышал, как Петренко сказал:
– Я с большим интересом прочитал ваше личное дело...
Входная дверь хлопнула.
– Да, дело интересное, но какое-то двойственное, что ли, – Петренко выбрал самую доверительную из своих интонаций, больше отец солдату, чем слуга царю.
Но на Гетьмана эта проверенная годами тактика особого впечатления не произвела. Он сидел неподвижно, прислонившись спиной к стене, выкрашенной ядовито-зеленой масляной краской, руки держал в карманах, лишь один раз вытер левой рукой капли воды с лица, оставшиеся после дождя.
И лицо у него было... нет, не спокойное, а просто неподвижное. Ровный взгляд, сжатые губы. Даже желваки не гуляли на скулах.
– До вашей командировки в Косово – просто загляденье. Приказы о поощрениях, досрочное присвоение, премии в размере заработной платы. Даже сама командировка в Косово – это не просто так. Мы ведь знаем, что туда попасть сложно. И деньги, и карьера... – Петренко ослабил узел галстука, обозначая, что беседу ведет неофициально и приглашая собеседника к откровенности. – Слышал, даже взятки некоторые предлагают. Или там через родственников. Но у вас ведь нет родственников.
Если полковник ожидал ответа и хоть какого-то участия Гетьмана в разговоре, то ошибся. Гетьман продолжал слушать молча.
– Да... – протянул Петренко, прикидывая, какие коррективы внести в стиль беседы и понимая: с таким характером старшему лейтенанту нужно быть очень толковым работником, чтобы до сих пор оставаться на службе. – Но вы вернулись... Кстати, а что там произошло, в Косово? Вы ведь вернулись досрочно, лежали в госпитале, чуть не комиссовались... Чуть ли не на инвалидность. Что случилось?
– На выезде попали в засаду, – сказал Гетьман. – Выжил я один. Был захвачен бандой, бежал.
– И все?
Гетьман молча кивнул.
– Ну, в общих чертах, так я и читал. Только вы, кажется, четыре месяца были в плену. И не бежали, а вырвались. Я не поленился, связался с Косово, там о вас какие-то легенды рассказывали. Неофициально, конечно. Что-то о вырезанной деревне и о том, как остатки банды обнаружили через четыре месяца. И вас, раненого и побитого, на скалах. И что вроде бы это вы всю банду... Человек тридцать.
– Голыми