— …в этой войне нельзя победить гонкой за американскими долларами или стоя с протянутой рукой и ожидая подачек, подобно нищим попрошайкам, или подвергая молодое поколение тлетворному влиянию американской музыки и моды, продолжал Педаченко, стараясь придать своему голосу особую убедительность и искренность. — Я не могу не согласиться с тем, что положение в нашей стране исключительно тяжелое, но мы сами несем за него ответственность и сами должны найти выход.
Старинов наблюдал за выступлением своего политического противника, сидя в своем кабинете и не мог не восхищаться тем, как хорошо поставлено часовое выступление Педаченко, как умело подобраны фразы. Он повторяет одни и те же старые темы, однако ухитряется находить чувствительные моменты в психологии народа и так удачно, как это не удавалась никому из политических деятелей в последнее время. Использование им таких выражений, как «священная война» и «благородная ярость» — оба взяты из самой знаменитой песни, которую пел весь народ во время Великой Отечественной войны, — было просто великолепным. А преобразование его прежней политической программы в новую патриотическую войну было вдохновенным, даже гениальным использованием кипящих в стране страстей, вызывало в памяти русскую гордость, западало глубоко в душу, когда Педаченко сравнивал трудности, переживаемые народом в настоящий момент, с муками прошлого и подавал борьбу за преодоление этих трудностей в том же контексте, как и прежние легендарные битвы против иностранных завоевателей, причем победы в этих битвах были достигнуты в каждом случае лишь после того, как родина полагалась только на собственные силы, а ее граждане и ее солдаты вставали на защиту своей страны в едином всепоглощающем порыве солидарности и патриотизма.
Старинов глубоко вздохнул. Он никогда не забудет празднования сороковой годовщины победы над нацистами в мае 1985 года — огромные толпы, собравшиеся для мемориальной церемонии у могилы Неизвестного Солдата в Александровском саду, грохочущая процессия танков, солдат и марширующих оркестров по Красной площади, вечерний салют, озаривший небо над Москвой, вдохновенные песни, развевающиеся в руках людей советские флаги, престарелые ветераны Великой Отечественной войны, проходящие строем перед трибунами, четко отбивая шаг, прямые и полные достоинства, несмотря на прошедшие годы…
В тот день Старинов стоял вместе с генеральным секретарем ЦК КПСС Михаилом Горбачевым и другими высокопоставленными партийными деятелями на трибуне Мавзолея Ленина, наблюдая за парадом, которому, казалось, не будет конца. Его глаза были мокрыми от слез умиления и гордости, он испытывал уверенность в том, что, несмотря на все недостатки коммунизма, многочисленные социальные и экономические проблемы, стоящие перед страной, Советский Союз будет вечно могучим и нерушимым в его марше в будущее.
Старинов всем сердцем чувствовал притягательную силу пламенной риторики именно это делало призывы Педаченко особенно опасными. Сейчас, на пороге нового тысячелетия, Старинов становился свидетелем возрождения массового националистического движения, которое неминуемо приведет к изоляции его страны и ее конфронтации с Западом. Именно поэтому он потерял сон, ночи превратились в кошмарные мучения, он то и дело просыпался в холодном поту, ощущая во рту вкус пыли и пепла.
Он увидел, что Педаченко на экране закончил наконец свое вступительное слово. Он положил руки на стол, подался вперед и, улыбаясь, устремил пронзительный взгляд своих голубых глаз, казалось, прямо на зрителя.
— А теперь, друзья, я буду рад ответить на ваши вопросы. Звоните прямо в студию.
— Нет уж, спасибо, друг, — пробормотал Старинов и нажал на кнопку дистанционного управления. Изображение Педаченко мигом исчезло, словно его вовсе и не было. Но ведь это не так, верно? К сожалению, подумал Старинов. Все не так просто. За стенами его кабинета, от одного края Российской Федерации до другого, Педаченко слушали все, он был повсюду.
— Говорите, вы в эфире.
— Добрый вечер, товарищ Педаченко. Мне хотелось бы услышать, как вы относитесь к недавнему визиту министра Башкирова в Китай и его обещаниям растущего сотрудничества между нашими странами.
— Спасибо за хороший вопрос. По моему мнению, нам следует рассматривать намерения министра Башкирова и заключенные им в Китае соглашения по отдельности. В свете дальнейшего расширения НАТО и продолжающихся попыток Соединенных Штатов монополизировать события в мире я согласен с ним — мы действительно имеем много общих интересов с нашим азиатским соседом. Мощь Америки превратилась в угрозу, и ее нужно ограничить. Для достижения этой цели у нас нет иного выбора, как повернуться лицом к востоку. Но мне кажется, что министр Башкиров допустил грубую ошибку и нарушил свой служебный долг, когда объявил о планах импортировать китайскую военную технологию и китайское оружие. Наши оборонные заводы, лучшие в мире, страдают от недостатка государственных заказов. Более того, Китай всегда был одним из самых крупных покупателей нашего вооружения. Зачем нам теперь так резко менять ситуацию? Это кажется ошибочным, даже неразумным.
***
На своей даче, расположенной к северо-востоку от Москвы, Леонид Одчивалин дремал под звуки включенного телевизора, как вдруг его разбудил звон разбитого стекла. Он повернулся в кресле и увидел, что одно из окон позади него разбито. Через зияющую в створке пустоту в комнату врывался ледяной ветер. Ковер рядом с подоконником был усеян осколками стекла, и он заметил среди них большой камень. Резинкой к нему была прикреплена записка.
Запахнув махровый халат, Одчивалин вскочил из кресла и подбежал к окну. Наклонившись, он поднял камень, стараясь не ступать босыми ногами на острые осколки, и выглянул во двор. Там никого не было. Однако ему казалось, что он знает, почему это произошло. Одчивалин сорвал резинку и развернул записку. Крупными печатными буквами на ней было написано: ПРОКЛЯТЫЙ КРОВОСОС.
Он почувствовал приступ ярости. В течение двух месяцев его железная дорога перевозила американское зерно из центральных московских складов в расположенные поблизости западные области. Количество зерна, перевозимого в каждую область, было рассчитано в соответствии с численностью населения, и никто не должен был заметить, что часть зерна, привезенного в его город, он отвез в собственный склад, чтобы сбыть на черном рынке. Он знал, что рискует, но разве он не заслужил небольшого дополнительного дохода за перевозку зерна по его дороге?
— Неблагодарные подонки! — крикнул он, швырнув камень в своих невидимых преследователей. — Пьяные свиньи! Вон отсюда!
Ответа не последовало. Он встал, ругаясь уже про себя,