– После смерти Шерри ты приезжал ко мне чаще, чем в последнее время. Ты в порядке?
– Да, спасибо. Я сейчас выбираюсь реже, чем хотелось бы. Ремонтирую дом, чиню катер и вроде все время занят. Как раз еду на причал.
– Я был в Баптистской больнице и выслушал там исповедь. Один заключенный, в него стреляли, когда его сегодня утром привезли для дачи показаний в суде. Его состояние стабилизировалось, но потом у него случились несколько сердечных приступов. После операции.
– Продолжай, отец.
– Этот бедолага верит, что умер на операционном столе, и его реанимировали, когда когти дьявола были совсем рядом. Он говорит, что видел зло… абсолютное зло.
– Возможно, это просто дурной сон.
– Он верит, что получил божественный шанс искупить вину. Он кое-что видел, Шон, и это заставило его исповедаться.
– Тут дело скорее в лишенном кислорода мозге, чем в добре и зле.
– Нет, – ответил отец Каллахан, понизив голос. – Он кое-что видел одиннадцать лет назад.
– Что?
– Убийцу. Видел, как тот уходил с места преступления, как только закончил свое дьявольское дело. И его так и не поймали.
– Почему он не пошел в полицию?
– Он преступник. Тут все непросто. Время выходит, а он на операции.
– Отец, начни сначала.
– Настоящий убийца на свободе, а человек, обвиненный в этом убийстве, сидит в камере смертников. Штат собирается казнить его в пятницу в 6 утра. Осталось меньше четырех дней.
У О’Брайена сдавило грудь.
– А какое это имеет отношение ко мне?
– Ты больше всего подходишь для того, чтобы освободить приговоренного и найти настоящего убийцу.
– Отец, почему я?
– Если все это правда, Шон, именно ты посадил не того человека, и его вот-вот казнят.
6
О’Брайен въехал на парковку «Понс Марина» и заглушил мотор джипа. Дождь кончился, и Шон открыл окна.
– Не того человека? Отец, кого вы имеете в виду?
– Чарли Уильямса.
– Уильямс? Но это же было десять или одиннадцать лет назад.
Мысли О’Брайена понеслись вскачь. В голове восстанавливалась сцена того преступления. Кровать жертвы залита кровью. Девушка. Молодая. Красивая. Семь ножевых ран, в грудь и горло. Ее кровь нашли в пикапе ее бывшего дружка. Его отпечатки – в ее квартире. Его семя – в ее теле. Он был мертвецки пьян. Отрубился в своем пикапе. Он говорил, они подрались, но он ее не убивал.
– Я помню, как это дело освещала пресса, – сказал отец Каллахан. – Ты тогда был на вершине карьеры детектива убойного отдела полиции Майами. Жертва была знаменитостью, и СМИ следили за каждым шагом.
Шон молчал. Над левым глазом зарождалась тупая боль. Адреналин схлынул, и сейчас О’Брайен чуть ли не чувствовал ток крови в висках.
– Этот человек, заключенный, – как его зовут? И что он сказал?
– Сэм Спеллинг. Сказал, что видел, как настоящий убийца прятал оружие – нож. Спеллинг выудил нож из мусорного бака, а потом поддался искушению. Шантажировал убийцу ради единовременного платежа в сто тысяч. Спеллинг потратил деньги, накупил кокаина, потом попал в тюрьму. Предполагалось, что он будет давать показания на громком процессе о наркоторговле, но сегодня утром его подстрелили. И сегодня же он исповедовался мне по поводу старого дела – смерть супермодели и ее бывший дружок в камере смертников.
– Полагаю, в него стреляли, чтобы не дать свидетельствовать по поводу наркотиков. И Чарли Уильямс в камере смертников тут ни при чем. А теперь, пережив близость смерти, он хочет очиститься и признаться… сообщить личность настоящего убийцы Александрии Коул, верно?
– Аминь, – ответил отец Каллахан. – Все так и есть.
– А кто, по его словам, ее убил?
– Он не сказал. Назвал только имя жертвы. Как только он назвал ее имя, я вспомнил то дело и решил позвонить тебе. Я попросил, чтобы он написал полное признание – все имена и места. Ты же знаешь, от церкви Святого Франциска до больницы недалеко. Я собираюсь вернуться, когда он придет в себя, и забрать его заявление.
– Мне нужно видеть это заявление.
О’Брайен ущипнул переносицу. Он никогда не слышал о Сэме Спеллинге. Большинство тюремных стукачей были неудачниками. Неисправимыми лжецами. Коррумпированные адвокаты пользовались преступниками, которые заявляли, что слышали: преступление совершил совсем не тот, кого сейчас судят. Еще они хвалились преступлениями, которых не совершали. Но О’Брайен не мог припомнить, чтобы кто-то хоть раз заявил, что его собрат-заключенный, особенно сидящий в камере смертников, невиновен.
– Шон, ты здесь?
– Ты сказал, его кладут на операцию, так?
– Я говорил с врачом. Спеллинг в плохом состоянии. Пуля едва не прошла через сердце.
– Отец, кто-нибудь еще знает, что Спеллинг тебе сказал? Кто-нибудь знает, что он собирается подписать заявление, в котором будет назван убийца?
– Не думаю. Все подробности он говорил шепотом – и имя жертвы, и место, где он нашел орудие убийства.
Отец Каллахан помолчал.
– Не знаю, есть ли тут что-то, но ко мне подошел репортер из «Сентинела». Он сказал, его зовут Брайан Кук. Сказал, что видел, как я говорил со Спеллингом. Он хотел выяснить, знает ли Спеллинг, кто в него стрелял.
– И что ты сказал этому репортеру?
– Ничего. Я сказал, что все доверенное мне останется тайной.
– А Спеллинг сказал, где сейчас тот нож, орудие убийства?
– Это он тоже собирается написать в заявлении.
– Если на ноже сохранились следы крови жертвы, мы можем связать его с убийством. Если там есть отпечатки, которые соответствуют человеку, о котором говорит Спеллинг, тогда мы сможем взять убийцу.
– И неверующие еще говорят, что божественного вмешательства не бывает, – усмехнулся отец Каллахан.
– Предположим, Спеллинг не врет. Если он переживет операцию, как только все это попадет в газеты, стрелок сразу узнает, что не убил парня. Если стрелок – профессионал и им очень важно, чтобы Спеллинг не мог дать показания, убийца может вернуться. Он может убить Спеллинга раньше, чем тот напишет все подробности о деле Александрии Коул. И это если он сказал тебе правду. Я буду ждать тебя там.
– Если ты сейчас у пристани, тебе час езды до больницы. Я позвоню и узнаю, когда Спеллинг придет в себя, дам ему время написать заявление и встречусь с тобой. Наверное, ближе к вечеру. Вот что… тебе ведь понадобится копия этого заявления или письма. Я бы хотел тебя увидеть. Давай встретимся в Святом Франциске в восемь вечера. Я отдам тебе то, что напишет Спеллинг. Заберешь там.
– Ладно, спасибо.
– Рад тебя слышать, Шон. Хотелось бы почаще видеть тебя на воскресной службе.
– Мне бы тоже этого хотелось, отец.
О’Брайен пристроил телефон на торпедо. Он взглянул на Макс, которая стояла на задних лапах, вынюхивая воздух с залива через открытое окно «Джипа». Буря уже прошла, небо прояснилось. В воздухе разлился золотистый свет, будто на старых фотографиях: на время он изгнал тени из этого мира. До захода солнца оставалось минут сорок, и прибывающая луна уже карабкалась в небо над