– Значит, будешь жить со мной, – предложила она. – По крайней мере, сможешь выйти замуж за кого захочешь.
Губы Кары вытянулись в тонкую линию, в голос закралась напряженность:
– То, что у тебя было аж два парня, делает тебя мировым свадебным гуру, да?
– На два больше, чем у тебя, – пробормотала Бет, но Кара пропустила ее замечание мимо ушей.
– Мои старики помогут мне найти подходящего человека, – сказала она. – Дело в опыте, вот и все. Они знают брак, они знают меня, они…
Бет прервала подругу:
– Кара, они даже не знают, что ты здесь.
Кара покраснела и отвела взгляд.
Внезапно устыдившись, Бет шагнула вперед и крепко обняла подругу:
– Не слушай меня, окей? – пробормотала она в косынку Кары. – Я веду себя, как корова, и знаю это. Просто боюсь, что твои старики выдадут тебя за какого-нибудь бухгалтера в бежевом костюме, бежевых трусах и с чертовой бежевой душой, после чего мне придется разрисовывать стены Восточного Лондона одной.
– Да никогда в жизни, – прошептала Кара, и Бет знала, что это правда. Кара никогда от нее не уйдет. Она посмотрела через плечо подруги. Небо начало светлеть. По улице выстроились телефонные столбы, их кабели казались наброшенными на восходящее солнце поводьями. Бет знала: когда взойдет солнце – и сегодня, и во все последующие дни – оно взойдет для них обеих, идущих бок о бок.
– Ты в порядке? – спросила она.
Кара слабо усмехнулась.
– Ага. Только… Все это немного чертовски страшно, знаешь ли.
– Знаю, – сказала Бет. – Это было сильно, просто хардкор. Я горжусь тобой, Карандаш Хан. – Бет еще раз крепко обняла подругу, а потом отпустила. – Только не выспимся мы сегодня.
Мышцы на шее девушки свело напряжением, и, хотя глаза так и норовили закрыться, она по-прежнему ощущала тревогу.
– Нечего рассчитывать, что я смогу убедить тебя прогулять вместе со мной первую пару уроков, а?
Кара покусала нижнюю губу – осторожно, чтобы не смазался блеск для губ.
– А ты не думаешь, что так мы привлечем к себе лишнее внимание?
«Само собой разумеется, едва подумаешь об этом», – признала Бет, но, как всегда, чтобы увидеть очевидное, понадобилась Кара. Как маленький зверек, всегда находящий правильное место, где спрятаться, она обладала чутьем на все, что могло бы показаться подозрительным.
– Как насчет порисовать оставшуюся ночь? – парировала Бет. – Пойдем быстрей – у меня вдохновение.
Кара сказала маме, что переночует сегодня у Бет. Бет же, конечно, не требовалось никому ничего объяснять. Здесь, на улицах, было легко забыть, что она была еще чьей-то.
Кара покачала головой своей собственной глупости, но расстегнула толстовку и вытащила аэрозольный баллончик.
– Конечно, – кивнула она. – Думаю, сегодня я оторвусь.
Они пустились на запад, в сердце города, навстречу рассвету, петляя среди строительных площадок с драными плакатами и забитых досками окон магазинов.
Бет присела рядом с грудой битого бетона – велись какие-то дорожные работы – и распылила несколько черных линий. Большинство людей увидят в них лишь гудрон и тени; чтобы разглядеть атакующего носорога в переплетении краски и краев бетонных осколков, нужно стоять в строго определенном месте. Бет улыбнулась про себя. «Город – опасное место, если не обращать внимания».
Она оставляла кусочки своей души вроде этого, по всему Лондону, и никто не знал, где. «Никто, кроме, может быть, Кары».
Бет взглянула на подругу. Когда они делились секретами, это не походило на обмен заложниками, что Бет иногда наблюдала у других девочек. Кара действительно проявляла заботу, и это значило, что Бет тоже могла рискнуть проявить заботу. Кара была как бездонный колодец: можно было сбросить в нее любое количество маленьких страхов, зная, что они никогда не вернутся, чтобы ранить тебя.
Начался дождь: слабая, непрекращающаяся, пронизывающая морось.
Кара писала свои стихи на бордюрах и внутри телефонных будок, романтические контрапункты на розово-черных визитках с рекламой дешевого секса и видами услуг, перечисленных после имен, словно ученые степени:
ХОЧЕШЬ ПОВЕСЕЛИТЬСЯ? ЗВОНИ КЛАРЕ:
С/М, Т/В, А и О.
…ты – кусочек пазла,
которого мне не хватает.
– Это великолепно, Кара, – пробормотала Бет, читая через плечо подруги.
– Думаешь? – Кара встревожено пробежала глазами по строчкам.
– Ага, – Бет ни черта не смыслила в поэзии, но почерк у Кары был прекрасный.
Солнце медленно отбеливало здания цвета дыма до цвета старых костей. Мимо проносилось все больше машин.
– Мы должны идти, – наконец сказала Кара, постучав по часам. Она нахмурилась, что-то разглядывая, потом добавила: – Наверное, стоит поехать на разных автобусах. Обычно мы не приходим в школу вместе – это может вызвать подозрение.
Бет рассмеялась:
– Немного попахивает паранойей.
Кара застенчиво, почти гордо ей улыбнулась:
– Ты же знаешь меня, Би, паранойя – мой конек.
Она вывела их в узкий переулок, и подруги вскользнули в суету толпы.
Кара поехала на первом автобусе.
Ожидая следующего, Бет почувствовала себя шпионом или супергероем, надевшим свою тайную личину.
Глава 3
Может быть, это один из его червяков нашел меня, унюхав через густой ил на берегу реки, или, возможно, голубь, парящий над головой, из какой-то стаи, гнездящейся на крышах башен. Все, что я знаю, так это то, что я просыпаюсь, а Гаттергласс нависает надо мною.
– Ой-ой, ты совсем в лоскуты, да? – серьезно говорит старый монстр. – Доброе утро, Высочество.
Он – Глас сегодня «он» – смотрит на меня сверху вниз своими глазами – разбитыми яичными скорлупками. Старая китайская лапша затвердела на его подбородке гнусной бородой, мусорно мешковое пальто бугрится карабкающимися под ним крысами.
– Доб… – начинаю было я, как вдруг боль ожогов окатывает меня, вымывая слова. Я глубоко вдыхаю и отпихиваю его. Мне нужен воздух. Он где-то умыкнул шину, и теперь его талия вместо обычных ног заканчивается колесом. Проворные коричневые грызуны бегают внутри, откатывая его обратно.
Я стискиваю зубы, пока не подчиняю себе боль, затем потихоньку осматриваюсь вокруг. Я на илистом берегу под мостом на южной стороне реки – Воксхолл, судя по бронзовым статуям по бокам. Солнце пылает высоко в небе.
– Как долго? – горло мое сжимается, будто ржавый замок.
– Слишком долго, откровенно говоря, – отвечает Глас. – Даже лисы пришли раньше. Нужно ли мне напоминать тебе, что ты находишься под моей ответственностью? При условии, конечно, что ответственность – это слово, которое ваше грязное маленькое Высочество понимает. Если с тобой что-нибудь случится, мне придется держать ответ перед Госпожой Улиц.
Я закрываю глаза, избегая режущего света, воздерживаясь от очевидного ответа. Госпожа Улиц, Наша Уличная Леди, моя мать, исчезнувшая более пятнадцати лет назад. Я ненавижу, что Гаттергласс по-прежнему почти преклоняет чертовы колена, всякий раз, когда произносит ее имя.
– Если она когда-нибудь вернется, – говорю я, – ты действительно думаешь, что ей будет не все равно, в каких именно кучах лондонского дерьма я спал?
– Когда она вернется, – мягко поправляет меня Глас.
Я не спорю с ним, потому что не очень-то вежливо называть чью-то веру нелепой.
В основном по утрам вы можете