– И у вас хорошо получается?
– Я любил свою работу и посвящал ей всего – себя.
– Вы себя недооцениваете, – говорит Уэйверли. – Я уже знаю, насколько вы хороши. Я поговорил с мистером Куценичем, и он сказал, что вы один из его лучших сотрудников, если не самый лучший. Обладаете интуицией и добиваетесь результатов. Он сказал, ваши умения намного превосходят уровень зарплаты, но из-за личных проблем вам нельзя доверить более ответственные задания. Он считает, что вы боитесь успеха.
Уэйверли затягивается сигаретой и выпускает дым. Он что-то читает в своей Начинке во время разговора – я вижу, как бегают его глаза, изучая текст. С чего вдруг он решил побеспокоить Куценича? Я не хочу, чтобы он обсуждал меня с Куценичем, на такое я не соглашался.
– У меня другие приоритеты, – объясняю я. – Я не боюсь успеха.
– Поговорив с Куценичем, я понял, что ваша работа, должно быть, ужасно воздействует на нервную систему. Наблюдать, как умирают люди, изучать их смерть, определять, была ли она естественной или как-то подделана, да еще заполнять все бумаги. Наверное, порой вам кажется, что вы гоняетесь за призраками.
Я видел, как сотни людей сгорели заживо, но закопанная в реке женщина стоит перед моими глазами и не дает покоя. Я помню всех, чью смерть расследовал, ни один не исчез из памяти.
– Они и есть призраки, – говорю я.
– Я хочу, чтобы вы нашли одного такого призрака.
Как обычно, я чувствую мурашки нервного предвкушения или, по крайней мере, недовольство тем, что меня вытаскивают из зоны комфорта. А возможно, страх отвлечься от того, что мне так дорого. Я допиваю капучино.
– Не стоит вам тратить на меня деньги, мистер Уэйверли. Доступ к Архиву бесплатен, если подписаться через Библиотеку Конгресса. Там хватает настоящих библиотекарей, которые готовы ухватиться за такую возможность. Настоящих профессионалов…
– Речь о моей дочери, – говорит Уэйверли.
Он протягивает мне конверт с женской фотографией размером восемь на десять. Алые волосы цвета крови, томные изумрудные глаза. Фотография, похоже, из модного каталога – девушка изогнулась в искусственной позе, черное платье обнажает белоснежные плечи.
– Это ваша дочь?
– Я подумал, что вы заинтересуетесь, увидев ее фото. Ее зовут Альбион, это значит «белый утес». Альбион О’Хара Уэйверли. Я оплакиваю ее уже десять лет, эту фотографию сделали еще в колледже. После конца я долго цеплялся за дурацкую надежду, что она каким-то чудом сумела ускользнуть. Сейчас я смотрю на это более трезвым взглядом.
– Сочувствую вашей потере.
Уэйверли окунает в капучино печенье. Всплывает реклама кофе «Илли». Я соглашаюсь, и вскоре официант приносит новую чашку и печенье.
– Я регулярно навещаю свои воспоминания о Китти в Архиве, – говорит он. – Китти была моей женой тридцать девять лет. Кэтрин. У меня есть особенные воспоминания – как по воскресеньям я водил ее в парк Меллон на бранч, мы брали пирожные, клубнику и шампанское, а после полудня ходили во «Фрик» на чай. Я нанял дизайнеров, чтобы запечатлеть эти моменты и сделать их для меня более реальными, даже реальнее подлинных воспоминаний. Иногда к нам присоединялась и дочь, но в последнее время я не могу навещать Альбион.
– Не можете собраться с духом?
– Нет, дело не в этом. Она каким-то образом исчезла из Города. Удалена. Кто-то удалил все ее файлы – те, что были в открытом доступе, и даже мои личные. И работа проделана тщательно. Библиотекари мне сочувствуют (да, я обращался к сотрудникам Библиотеки Конгресса), но они не особо помогли. У них и без того много работы – поддерживать функционирование Архива. Я написал заявление в полицию, но у полиции нет на это ресурсов. А кроме того, это не считается исчезновением человека, лишь пропажей данных, самое большее – могут предъявить обвинение в кибервандализме или взломе. Все равно что граффити, только в сети. Если они вообще решат, что это относится к ведению полиции. Я сам предпринял расследование, но она просто исчезла. У меня есть фотографии, и я знаю, что она существовала. Существовала…
– Вы обращались в «Куценич групп» или подобные исследовательские фирмы? Они как раз занимаются подобной работой.
– Я доверяю мнению Тимоти о вас, – отвечает он. – Когда я говорил с Куценичем, он хотел переключить меня на службу продаж. Оттарабанил список своих достижений и похвастался высокой позицией в рейтинге, но стоило мне спросить, будет ли моим делом заниматься такой же умелый сотрудник, как вы, он сказал, что у него опытный персонал. И продолжал твердить, что пристрастие к наркотикам испортило вашу карьеру.
– Я чист, – сообщаю я.
– Хорошо.
– Но это несложная работа. Ей может заняться любой вчерашний выпускник или библиотекарь.
– Сливки всегда поднимаются на поверхность. Мне не нужен «опытный персонал», Доминик. Не нужен менеджер по продажам, и уж точно не нужен вчерашний выпускник. Мне нужен лучший. Человек с вашими навыками, который будет работать только на меня. И приватно.
Я изучаю фотографию Альбион и сохраняю образ в Начинке. Может, это кофеин атакует нервы, но мне становится страшно, хочется сбежать отсюда, зарыться в своей квартире и накачаться до полного забвения, но потом в голову прокрадываются слова Тимоти. «Ты не хочешь умереть».
– Вы хотите, чтобы я нашел вашу дочь? Восстановил файлы?
– Я хочу, чтобы вы восстановили ее в Архиве. Отследили, кто это сделал, кто со мной так поступил, чтобы я мог преследовать этих людей по закону или хотя бы защититься от подобного в будущем. Выясните, кто ее стер, чтобы я снова мог быть вместе с дочерью. Прошу вас. Однажды я уже ее потерял.
– Я вам помогу.
* * *По пути домой я заглядываю в кофейню «Квалиа», проверить почту. Пришло несколько сообщений от Гаврила, естественно, все помечены как «важные». В приложении куча фотографий разных домов мод – Anthropologie, Том Форд, Фезерстон – и заявления его приятелей-художников, которые я должен перевести на разговорный английский, он часто подкидывает мне эту работенку. Я помечаю все письма как непрочитанные.
Набираю Куценича, но он не отвечает, и я шлю ему сообщение: «Встретился с Уэйверли. Крепкий орешек. Что все это значит?»
Пока я выливаю в кофе заменитель сливок, выскакивает новое сообщение от секретаря Уэйверли с договором о посуточной оплате, он также условился с Куценичем, чтобы я сохранил доступ к своим кодам доступа в Архиве. Я пересылаю ему номер своего счета и профиль и через несколько секунд получаю перевод, гораздо более крупную сумму, чем получал у Куценича. Мне присылают еще один файл – краткое досье Альбион.
Куценич отвечает сообщением: «Прости, Доминик. Пожалуйста, больше мне не звони».
В моей квартире опять не работает отопление. Ответ Куценича меня ранит, но я могу его