— Хорошо, — сказал Гленн. — Начинай стандартную проверку.
— Вас понял, — ответил я. — Карта перед посадкой.
До сих пор молчавший оператор средств обнаружения, опытный инструктор, подал голос. В течение первой фазы обучения мы мало общались с оператором средств обнаружения, кроме тех моментов, когда заходили на посадку. Он перечислял пункты из карты контрольных проверок.
— Выпуск шасси, — произнес оператор.
Я проверил опоры шасси. Они уже были выпущены, выполняя сейчас функцию основного аэродинамического тормоза, помогающего беспилотнику снижаться. На HUD-дисплее горели три маленьких зеленых значка, подтверждающих успешный выпуск опор.
— Шасси выпущено, три зеленые горят, — доложил я.
Впрочем, мы не особо доверяли этому индикатору.
— Прошу разрешения развернуть «шар», — сказал оператор средств обнаружения.
В первых полетах, когда пилоты только учились летать, операторы средств обнаружения редко манипулировали «шаром». В число тех немногочисленных случаев, когда они это делали, входила проверка положения шасси. Мы всегда считали визуальную проверку более надежной, чем данные зеленых индикаторов. «Шар» развернулся, наводя камеру на носовое колесо.
— Проверка руления передним шасси, сэр.
Я нажал на педали руля, и носовое колесо на изображении повернулось сначала влево, затем вправо.
— Инструктаж, — сказал оператор средств обнаружения.
В мои обязанности как пилота входило донести до экипажа план посадки.
— Итак, экипаж, обычная посадка с помощью «шара»; сообщайте обо всех критических значениях [приборов]; в случае возникновения аварийной ситуации я буду совершать заход по прямой, любой член экипажа может запросить уход на второй круг, если заметит какую-то непонятную или нештатную ситуацию, которая представляет опасность. Скорость захода на посадку — 74 узла, планирование/набор высоты — 68, — проинформировал я. — Вопросы?
Инструктаж был коротким и предназначался для того, чтобы подготовить экипаж к возможным неприятностям до того, как они случились.
— Вопросов нет, сэр, — ответил оператор средств обнаружения. — Проверка карты завершена.
Оператор средств обнаружения развернул камеру, чтобы она смотрела прямо по курсу. Я опустил нос самолета и начал поворачивать в сторону ВПП. Когда самолет и взлетная полоса оказались на одной линии, я навел перекрестье прицела на ближайший край дорожки, моей расчетной точки касания.
— Вышка, это Беспощадный Один-Один, шасси выпущены.
— Беспощадный Один-Один, разрешаю выбранное действие.
Вышка давала мне разрешение на посадку, низкий заход и приземление с немедленным взлетом. Горы вдалеке ползли влево. Мелькнули и исчезли две тюрьмы, расположенные в нескольких километрах от базы. В качестве дополнительного ориентира для корректировки своего курса я выбрал 95-е шоссе.
— Следи за параметрами, — посоветовал Гленн.
Индикатор угла глиссады на экране показывал, что траектория полета близка к расчетной, хотя я и находился чуть ниже, чем следовало. Я немного увеличил обороты двигателя. Это не оказало почти никакого эффекта, так как из-за задирания носа летательный аппарат начало болтать во все стороны. Манипулируя ручкой управления, я вернул «Хищник» на заданный курс. Тем временем беспилотник снизил скорость до 74 узлов, совсем немного уступая в скорости потоку машин, которые двигались параллельно с ним по пролегающей рядом федеральной автостраде.
— Не борись с ним, — сказал Гленн. — Следи за углом глиссады. Сейчас твой худший враг это вертикальная скорость снижения.
Едва коснувшись края бетонной взлетно-посадочной полосы, «Хищник» резко взмыл вверх. Легкий аппарат подбросило потоком горячего воздуха, восходящего от бетонного покрытия. Инстинктивно я толкнул ручку управления от себя, чтобы купировать подъем. Самолет ухнул вниз.
— Уход на второй круг! — скомандовал Гленн.
В его голосе звучали нотки укора и досады. Я буквально кожей чувствовал разочарование инструктора. Дернул ручку управления на себя, но забыл предварительно увеличить тягу двигателя. Чтобы выйти из пикирования, «Хищнику» не хватало скорости.
— Сначала тяга, затем кабрирование, — подсказал Гленн.
— Экипаж, приступаю к выполнению маневра, — объявил я, злясь на самого себя.
Выстраивая «коробочку» вокруг аэродрома перед повторным заходом на посадку, я размышлял о том, что сделал неправильно. Мне следовало действовать грамотнее. Толкать вперед ручку управления, когда находишься так близко от земли, — плохая идея. В этом случае ты либо сначала стукнешься носом, после чего подпружиненная стойка шасси опрокинет самолет на спину, либо придется резко дергать ручку на себя, в результате чего беспилотник, круто задрав нос, ударится хвостом или пропеллером о землю.
Когда мы снова вошли в зону учебных полетов, Гленн подменил меня в кресле. Беспилотник, как и прежде, «козлил» и то опускал, то задирал нос. Однако теперь Гленн удерживал «Хищник» немного выше глиссады. Я наблюдал за тем, как менялась скорость вертикального снижения над бетонной полосой; она была такой же, как и раньше. Поначалу на видео ничего особенного не происходило, а потом, спустя несколько мгновений, изображение ВПП на экране стало стремительно увеличиваться.
Гленн вел самолет по глиссаде до тех пор, пока не стало казаться, что еще немного, и он ударится о землю. В этот момент Гленн взял ручку на себя. Когда нос приподнялся, изменения в подъемной силе замедлили скорость вертикального снижения. Манипулируя ручкой управления самолетом короткими, отрывистыми движениями, Гленн удерживал нос по курсу, а крылья в горизонтальном положении. Наконец самолет коснулся земли. Единственным сигналом этого для нас в кабине стала легкая вибрация изображения камеры, с целью устранения тряски закрепленной на стабилизирующем шарнирном подвесе.
Гленн замедлил «Хищник», отогнал его на специальную стояночную площадку и выключил двигатель. Я покинул кабину и после небольшого перерыва пошел в комнату инструктажа.
Размеры комнаты позволяли разместить в ней лишь стол, не превышающий по габаритам стандартный стол для пикников, да несколько офисных кресел. Напротив двери висел проекционный экран, на который был направлен подключенный к компьютеру видеопроектор. На боковых стенах висели белые маркерные доски, на которых инструкторы могли графически изображать схемы полетов.
Гленн поджидал меня за столом. После того как я вкратце описал ход полета и неудавшуюся попытку посадки, настала очередь Гленна говорить. Мы оба понимали, что на почетное звание «выпускника с отличием» претендовать я уже не мог.
— Белка, прости, мне придется поставить тебе незачет, — сообщил он.
— Сэр, — ответил я, — я не заслуживаю зачета. Я бы и сам попросил вас поставить мне незачет, если бы вы решили иначе.
И это было правдой. Принципиальность не позволила бы мне согласиться с зачетом после такого очевидного провала. Уж и не знаю, кто из нас в тот момент был смущен сильнее. Гленн кивнул и вышел из комнаты инструктажа. Когда я уходил, Майк все еще был в летном зале — готовился к своему полету.
— Эй, Белка, — бросил он, — как там второй среди лучших пилотов в «Хищнике»?
Шутка была неудачной, так как обвинение другого во второсортности придавало нашему соревнованию, в чем собственно и заключается суть всей военной авиации, оттенок «штатскости».
— Кажется, только что поднялся на первое место, — парировал я.
Я не злился на Майка. Он понятия не имел, что я провалился. Я злился на себя. Удивленный,