— Кеплер, ей просто нужен друг.
Кеплер подошел к нему и тихо сказал:
— У тебя однокомнатная квартира, а животному нужно место, чтобы бегать. Как в Африке.
— Я уже все решил, — проворчал Иммельман. — Ты можешь побеседовать об этом с Гордоном, если сейчас, по-твоему, подходящее место и время. Лучше бы заткнулся и помог.
Кеплер подошел к задней части прицепа и прочитал на бампере при нарастающем утреннем свете надпись: «Ты сегодня обнимал свою лошадку?», в которой какой-то мерзавец заменил «обнимал» на «трахал». Он решил сорвать эту гадость еще до того, как прицеп вывезут на дорогу.
Прицеп поставили дверь в дверь с хлебным фургоном; собака заворчала и принялась наскакивать на заднюю дверь.
— Я открою прицеп, а ты сразу захлопнешь двери кузова, — предложил Кеплер.
— Ага. — И Иммельман положил руку на открытую дверцу грузовика.
Кеплер прислушивался к возне взбешенной собаки, бросающейся на дверь. Вот она заскребла когтями по полу, как будто готовилась к очередному прыжку. Кеплер резко распахнул дверцу и, когда мимо пронесся черный силуэт, даже не сразу сообразил, что просчитался. Резким скачком псина оказалась на крыше прицепа, где за что-то зацепилась лапами, и мгновенно сделала стойку, чтобы броситься на Кеплера. Вдруг раздался спокойный голос Иммельмана:
— Сидеть, парень! — И сильным ударом он пихнул собаку в бок, та поскользнулась на крыше и села, поджав хвост. В тусклом свете начинающегося утра она, казалось, внимательно изучала Иммельмана, проявившего силу и смекалку. Лапы ее заскользили по крыше, почувствовав, что падает, она перекувырнулась в воздухе и приземлилась на все четыре конечности, затем, едва коснувшись земли, стремительно метнулась в гостеприимно распахнутые дверцы прицепа, которые Иммельман тут же захлопнул.
Они вдвоем волокли по проходу прицеп с притихшей собакой. Иммельман сиял от удовольствия, перечисляя ее достоинства:
— Здоровенная, с человека, зубищи — как механическая пила. Ничего не боится!
— Да уж, — согласился Кеплер. — Потеря для хозяина, особенно когда его свалка наводнится копами!
Солнце уже осветило пики гор на востоке, когда Китайчик вывел фургон с прицепом на посыпанную гравием дорожку и ждал, пока Кеплер повесит замок. Доносившийся из прицепа жалобный вой постепенно сливался с гудением двигателя, порывами ветра и дребезжанием наспех прикрученных деталей. Китайчик вслушивался в непонятный звук, который временами казался рычанием. Да, этот прицеп нуждается в серьезном ремонте, смазке, возможно, смене подшипников. Не оставляло ощущение, что прицеп не пустой, как будто на всех поворотах в нем сдвигался живой груз, кем-то забытая несчастная лошадь. Это страшно мешало управлять фургоном, поэтому Китайчик возрадовался, когда, наконец, добрались до Ван-Ньюса, поскольку уже сделал вывод, что прицеп неправильно прикреплен к фургону.
Глава 9
Портерфилда разбудил телефонный звонок. Поднимаясь с постели, он осторожно опустил левую ногу на пол, стараясь не стягивать одеяло с Элис. Левая коленка затекла и побаливала. Элис пошевелилась во сне и со вздохом натянула одеяло на голову.
Закрыв дверь спальни, он поднял трубку:
— Слушаю.
— Пожалуйста, перезвоните, — скомандовал невыразительно отчетливый голос. Портерфилд включил в холле свет и, прищурившись, набрал хорошо известный ему номер.
— Бенджамин Портерфилд. Есть сообщения?
Он подождал, пока компьютер в центре связи сравнит его голос с магнитофонной записью из банка памяти. Затем последовал вопрос:
— Вы сможете приехать в шесть?
Уже привыкшими к свету глазами Портерфилд взглянул на часы — половина пятого.
— Да.
Положив трубку, он через спальню прошел в ванную комнату, оставив дверь приоткрытой, чтобы не включать свет. Оттуда была видна Элис, свернувшаяся в комок, ее полудетское личико, на котором отражались младенчески безмятежные сны. Она превращается в маленькую пожилую леди, подумал он, причем чертовски симпатичную. Они были почти ровесниками, но к ней время отнеслось более снисходительно. Чувствуя его взгляд, она приоткрыла глаза.
— Бен.
— Да?
— Это был один из них?
— Нет, детка, не беспокойся. Просто мне нужно пораньше уйти.
— Что-то стряслось?
— Нет. Спи, я позвоню.
Но Элис уже сидела на постели и терла глаза.
— Сооружу тебе завтрак.
В тусклом утреннем свете она казалась совсем девочкой, и он, нагнувшись, поцеловал ее в щеку.
— Спасибо, но я позавтракаю во время встречи.
Присев на кровать, он, обнимая, снова уложил ее.
— Поспи еще.
Он принял душ и оделся, по возможности стараясь не шуметь, думая о спящей Элис, такой теплой и нежной, о ее спокойном и милом лице, все таком же прекрасном, как и тридцать лет назад.
Услышав хлопок закрывшейся дверцы автомобиля, Элис вылезла из постели и проскользнула босиком в гостиную посмотреть, как муж проедет по пустынной темной улице и вырулит на автостраду. Когда автомобиль скрылся из виду, она еще несколько секунд неподвижно стояла у окна с задумчивым спокойным лицом, затем зажгла сигарету и пошла на кухню поставить кофе, не включая света. Скоро защебечут птицы, потом холодный голубоватый рассвет потеплеет и станет ярче, наконец, справа, над крышей соседнего дома, появится солнце…
Ступив на порог зала заседаний, Портерфилд по отсутствию помощников и ассистентов, сновавших с серьезными физиономиями, понял, что проблема еще не достигла того пика, когда уже поздно что-либо предпринимать, и бездействие маскируется имитацией активной деятельности.
Здесь был Хедли, непременный участник вооруженных операций внутренних секретных служб, человек достаточно предсказуемый, да и Пайнс, заместитель директора, отнюдь не являлся загадкой. Только суровая необходимость могла вытащить их из постелей в полпятого утра. Сидел и Кирнс, которого давние неясные узы столь крепко связывали с Латинской Америкой, что трудно было вообразить наличие у него еще каких-либо дел. Заинтриговало Портерфилда присутствие Голдшмидта, шефа технических служб. Лишь наисерьезнейшая проблема могла отвлечь от важных дел начальника всех шпионских штучек, от спутниковой связи до оружейных складов, построенных Компанией и ее филиалами. Портерфилд приметил Джона Нокса Моррисона, который идиотски хихикал в дальнем углу стола. Несмотря на столь ранний час, на нем был красный галстук в крапинку. Приглядевшись, Портерфилд убедился, что крапинки представляют собой крохотные, но абсолютно точные копии печати Гарвардского университета, даже девиз «Истина» можно было прочитать с расстояния восьми футов.
Присутствие Моррисона означало катастрофу. Он не из тех, с кем обсуждают стратегию решения задач, его выставляют как тяжелую артиллерию, когда нужно оказать давление на какого-нибудь деятеля или семейство. Его кажущаяся глупость — составная часть образа, а впечатление законченного идиота, которое он умеет создавать, когда требуется, свидетельствует об отличных актерских способностях. В данный момент загорелая мясистая физиономия Моррисона выражала тревогу, и взгляд водянисто-голубых глаз неуверенно перескакивал с Голдшмидта на Пайнса.
Заместитель директора бодро приветствовал Портерфилда:
— Привет, Бен. У нас неприятности. Пока в точности не знаем объема нанесенного ущерба, но уже приступаем к выбору ответных действий.
Портерфилд кивнул, глядя на Моррисона, который сосредоточенно водил жирным указательным пальцем по прожилкам деревянной поверхности стола.
— Вы в курсе истории с грантами Донахью, который занимается разработками для психической войны?
— На днях директор упоминал о них, я прочитал большинство отчетов, — отозвался