– Это не по правилам! – кричит Йеми, упав на колени, чтобы избежать моего удара. – Мама…
– Разве она должна сражаться за тебя? – смеюсь я. – Давай, Йем. Если собираешься проиграть, сохраняй достоинство!
Глаза Йеми полны гнева, как у рогатой леонэры, готовой атаковать. Она крепко сжимает посох, желая отомстить за унижение.
Начинается настоящая схватка.
Стены ахэре гудят, когда наше оружие сталкивается снова и снова. Мы обмениваемся ударами, пытаясь найти дыру в обороне и шанс нанести решающий удар. У меня появляется возможность, и…
– У-у-ух!
Я с хрипом сгибаюсь пополам и отлетаю назад. К горлу подступает тошнота. Кажется, что Йеми, помимо прочего, сломала мне ребра, но боль в животе ощущается сильнее.
– Стойте…
– Нет! – хрипло обрываю я Маму Агбу, буквально заставляя себя дышать, и поднимаюсь, держась за посох. – Все в порядке.
Я еще не сдалась.
– Зели, – начинает она, но Йеми не терпится закончить. Она подлетает ко мне, пылая от ярости, и ее посох свистит в волоске от моей головы. Едва я ухожу из-под удара, как она отбегает для новой атаки. Но прежде, чем успевает развернуться, я обхожу ее, ударив посохом в грудь.
– О! – Йеми хватает ртом воздух. Ее лицо искажается от боли и шока. Никто еще не бил ее в поединках у Мамы Агбы. Она не знает, что это такое.
И прежде, чем Йеми успевает перевести дыхание, я вращаю посохом и бью прямо в живот. Собираюсь нанести последний удар, когда бордовые полотнища над входом в ахэре распахиваются.
Биси вбегает внутрь – белые волосы развеваются за спиной, грудь ходит вверх-вниз, когда она обменивается взглядом с Мамой Агбой.
– Что случилось? – спрашивает та.
В глазах Биси стоят слезы.
– Прости, – хнычет она. – Я заснула… Я не…
– Выкладывай, дитя.
– Они идут, – наконец выкрикивает Биси. – Они близко, у самой деревни!
С секунду я не могу дышать. Другие, кажется, тоже. Страх парализует каждую частичку наших тел.
Затем желание жить берет верх.
– Быстрей, – шипит Мама Агба. – Поспешим!
Я поднимаю Йеми на ноги. Она еще задыхается, но у меня нет времени, чтобы убедиться, что с ней все в порядке. Беру ее посох и начинаю собирать другие.
Ахэре охватывает хаос: все спешат скрыть, что на самом деле происходит в этих стенах.
В воздух взлетают полотна яркой ткани. Кто-то достает тростниковых манекенов. В такой спешке нельзя понять, успеем ли мы замести следы вовремя. Я стараюсь сосредоточиться на своем задании: спрятать посохи под циновку, чтобы их не нашли. Как только заканчиваю, Йеми сует мне в руку деревянную иголку. Когда бегу на свое место, полотнища над входом в ахэре распахиваются вновь.
– Зели, – рычит Мама Агба.
Я замираю. Все глаза в ахэре устремлены на меня. Не успеваю я сказать и слова, как Мама Агба дает мне подзатыльник. Я вздрагиваю от резкой боли.
– Оставайся на месте, – бросает она. – Тебе нужно работать в любых условиях.
– Мама Агба…
Она склоняется ко мне, и я читаю в ее глазах: это не по-настоящему. Мое сердце стучит, как безумное. Все, что происходит, – игра. Возможность купить нам время.
– Прости, Мама Агба. Прости меня.
– Просто возвращайся на свое место.
Я сдерживаю улыбку и виновато склоняю голову, стараясь незаметно рассмотреть вошедших стражников. Тот, что ниже ростом, смугл, как Йеми, подобно большинству солдат в Орише, – у него коричневое, словно изношенное кожаное изделие, лицо и густые черные волосы. Хотя мы всего лишь девчонки, он держит ладонь на эфесе меча. Рука напряжена, словно кто-то из нас способен напасть.
Другой стражник – высокий и серьезный, куда темнее своего соратника. Он стоит у входа и смотрит в землю. Возможно, ему стыдно из-за того, что они собираются сделать. Оба с печатью короля Сарана, выбитой на железных нагрудниках. Все внутри сжимается при одном взгляде на выгравированного там снежного леонэра, напоминающего о монархе, что послал их сюда.
Напустив на себя обиженный вид, я возвращаюсь к тростниковому манекену. Ноги едва не подкашиваются от облегчения, когда я мельком оглядываю ахэре. То, что раньше было ареной, теперь похоже на лавку швеи. Рядом с каждой из нас стоят манекены, украшенные яркими тканями. Они раскроены и заколоты особым способом, придуманным Мамой Агбой. Мы сметываем швы дашики[3], как делали это годами, тихо шьем, ожидая, когда стражники уйдут.
Мама Агба ходит между рядами, осматривая работу своих учениц. Несмотря на тревогу, я ухмыляюсь тому, что она заставляет стражников ждать, отказываясь замечать их присутствие.
– Я могу вам чем-то помочь? – наконец спрашивает она.
– Время налога, – говорит тот, что темнее. – Плати.
Лицо Мамы Агбы каменеет.
– Я заплатила на прошлой неделе.
– Это не налог на торговлю, – взгляд другого стражника скользит по длинным белым волосам предсказательниц. – Содержать мух стало еще дороже. У тебя их с избытком, так что лучше раскошеливайся.
Конечно. Я стискиваю ткань на манекене так, что рукам больно. Королю мало держать предвидиц в подчинении. Ему нужно уничтожить любого, кто попробует нам помочь.
Я сжимаю зубы, пытаясь не обращать внимания на стражника и на то, как презрительно он произнес слово «муха». Неважно, что мы и так никогда не станем магами, которыми должны были стать. В их глазах мы все еще грязные личинки.
Губы Мамы Агбы превращаются в одну тонкую линию. У нее нет лишних денег.
– В прошлое полнолуние вы уже поднимали налог на предсказательниц, – пытается спорить она. – И за месяц до этого тоже.
Стражник с более светлой кожей выступает вперед и тянется за мечом, готовый напасть при первом признаке бунта.
– Может, не стоит водиться с мухами?
– Может, не стоит нас грабить?
Слова вырываются у меня изо рта прежде, чем я успеваю остановиться. Все замирают. Мама Агба превращается в статую, ее черные глаза умоляют меня замолчать.
– Предсказательницы не стали зарабатывать больше. Откуда, по-вашему, возьмутся деньги на новые налоги? – продолжаю я. – Нельзя увеличивать их снова и снова. Если так будет продолжаться, мы не сможем платить!
Стражник лениво обходит нас, и я мечтаю, чтобы в руках оказался посох. Одним ударом я сбила бы его с ног, точным выпадом раздробила бы гортань.
Внезапно я понимаю, что меч у стражника необычный. Вижу черное лезвие, блестящее в ножнах из металла, более драгоценного, чем золото.
Магацит. Сплав, изобретенный королем Сараном до рейда, созданный, чтобы ослабить нашу магию и жечь нашу плоть.
Как черная цепочка на шее мамы.
Сильные маги могут сопротивляться ему, но большинство из нас этот редкий металл истощает. Хотя во мне нет магии, которую нужно подавлять, от близости магацитового клинка сотня иголок впивается в кожу, пока стражник кружит рядом.
– Лучше бы тебе закрыть рот, девочка.
Он прав. Лучше закрыть рот, проглотить гнев. По крайней мере, так можно выжить и увидеть завтрашний день.
Он склоняется к моему лицу. Я подавляю желание воткнуть иглу в