Мы шли мимо них по немощеной дороге, не зная, который выбрать. Ресторанчики были практически неотличимы друг от друга: на песке беспорядочно теснятся столики и стулья, в быстро сгущающихся сумерках мерцают свечи, перед входом выставлен напоказ дневной улов – блестящая свежая рыба в глубоких ящиках со льдом.
Рестораны выстроились между дорогой и пляжем и больше всего напоминали амбары без передней и задней стенки. У каждого имелся деревянный дверной проем в виде арки, обмотанный пальмовыми листьями и обладающий чисто символическим значением. Ничто не мешало войти в любой из ресторанов прямо с пляжа, с дороги или даже из моря.
– Этот, – решила Тесс.
На вывеске по-английски было написано: «Почти всемирно известный гриль-бар».
Между столиками возвышались казуариновые деревья, увитые елочными гирляндами. Мы стояли и смотрели на мигающие красные, зеленые и синие огни, чувствуя, что смена часовых поясов дает себя знать. Из кухни вышла старая тайка и взяла детей за руки.
– Меня зовут госпожа Ботен, – представилась она. – Пойдемте со мной.
Тайка провела детей в арку, тоже украшенную елочной гирляндой, и направилась к столику у самой кромки воды. Мы с Тесс переглянулись и последовали за ними.
Госпожа Ботен усадила нас за столик и исчезла. Мы сбросили туфли и погрузили пальцы в песок, скорее белый, чем золотистый. Кроваво-красное солнце зашло очень быстро, и зеленый холм, возвышающийся над Най-Янгом, превратился в темную громаду над неподвижной гладью бухты.
Еще никогда я не видел такого спокойного моря. Касаясь берега, вода лишь слегка покрывалась рябью. В бухте не было видно ни надувных бананов, ни водных мотоциклов – только рыбацкие лодки, узкие, длинные, изогнутые, словно одноместные корабли викингов. На каждой лодке горел синий или зеленый навигационный огонь, и огни эти кивали в теплом ночном воздухе.
Не дожидаясь, пока мы сделаем заказ, госпожа Ботен принесла детям по бутылке воды, а нам – пиво «Сингха». Потом официант лет одиннадцати начал подавать на стол ужин: омлет с мидиями, зажаренные на решетке гигантские креветки под сладким соусом чили, карри из рыбы с овощами и огромные тарелки с рисом, от которых поднимался пар.
Тесс и Кива тут же набросились на еду, но мы с Рори только переглянулись: думаю, мы оба были несколько ошеломлены.
– И еще хлеба, пожалуйста, – попросил я маленького официанта.
Просьба эта поставила мальчика в тупик. Он с беспокойством уставился на меня, а потом побежал за госпожой Ботен.
– Хлеба, пожалуйста, – повторил я.
Хозяйка задумчиво наморщила лоб и снова ушла на кухню, откуда до нас долетели возбужденные голоса и грохот кастрюль. Наконец она вернулась с тарелкой, на которой лежало четыре тонких ломтика белого хлеба.
– Ваш хлев, – улыбнулась она и ласково потрепала по руке сначала Рори, потом Киву.
– Ваш хлеб, сэр, – сказала Тесс и взяла с тарелки креветку размером с омара.
Хлеб был белый, из муки мелкого помола. Когда-то, причем довольно давно, его купили в супермаркете. В окружении щедрых даров Андаманского моря магазинный хлеб выглядел немым укором.
Госпожа Ботен снова подошла к нашему столику – убедиться, что нам больше ничего не нужно, и поухаживать за детьми. Кива тут же расцвела и заулыбалась, вся спокойствие и очарование, зато Рори смущался и краснел, словно считал себя недостойным такого приема.
– Желаю вам хорошо отдохнуть, – сказала госпожа Ботен.
– Вообще-то мы приехали не отдыхать, – ответила Тесс и с улыбкой посмотрела на меня.
Я улыбнулся в ответ. Нет, мы приехали не отдыхать.
Мы прилетели на Пхукет по делам. Нас привела сюда моя новая работа и новые перспективы. Новая, лучшая жизнь. Шанс начать все сначала.
Однако хозяйке «Почти всемирно известного гриль-бара» Тесс ничего этого не сказала. Подобное не сообщают первому встречному, даже такому радушному, как госпожа Ботен.
Зато Тесс улыбнулась мне. Позади нее, на пляже Най-Янг, мерцали на деревьях разноцветные лампочки, детей начинало клонить в сон, безмятежное море заливал белый свет луны, и все, что жена не сказала вслух, она выразила в этой улыбке.
2
Я стоял у окна и ждал, когда кончится дождь. Я взглянул на часы. Сколько же он будет идти? Ездить по местным дорогам в дождливую погоду я побаивался.
Кива, еще теплая со сна, подошла и встала рядом со мной. Я обнял ее за плечи.
– Разве в Таиланде бывает дождь? – спросила она.
Тесс, сидевшая за столом позади нас, рассмеялась.
– Конечно, бывает! Не помнишь, как мы попали под ливень, когда приезжали сюда в первый раз?
– В тот день, когда кормили слонов, – добавил Рори.
Кива помотала головой:
– Слонов помню, а ливень – нет.
В тот раз мы приехали на Пхукет в сезон дождей, а от местных прогнозов погоды было мало толку, настолько расплывчато они звучали. Часто казалось, что вот-вот разразится гроза: в небе полыхали ослепительно-белые молнии, а потом ничего не происходило. Или происходило – либо в другой части острова, либо над морем. Если же дождь все-таки начинался, то с неба лились целые потоки теплой воды, которые моментально промачивали одежду насквозь, и оставалось только одно – укрыться где-нибудь и ждать.
Сквозь ветви деревьев я видел, как по морю неторопливо скользит тайская длиннохвостая лодка. Когда она повернула к берегу, рыбак вынул из воды длинный металлический стержень, к которому крепился двухтактный двигатель, и зафиксировал его бечевкой. Потом он принялся поднимать сети с уловом со дна лодки и выбрасывать их на берег. Даже с такого расстояния было видно, как бьется живая рыба.
Мы поселились в одном из двух домов, построенных на зеленом холме над пляжем Най-Янг. Они стояли в конце грунтовой дороги – оба маленькие, с типично тайской крышей с двойным фронтоном, словно на крышу надели ее собственную уменьшенную копию – этакий милый отголосок. Отличались дома только тем, что на одном торчала красная спутниковая тарелка, и, к большому разочарованию детей, принадлежал он не нам, а нашему соседу.
Наш сосед, он же арендодатель, был человеком пожилым, но подтянутым, а лицом напоминал скорее китайца, чем жителя Таиланда. Мы встречались с ним лишь раз – в первый день, когда я забирал у него ключ. Сейчас он стоял у окна соседнего дома и тоже смотрел на дождь. Второй дом он сдавал «Дикой пальме» – компании, в которой я работал шофером.
Сотрудники «Дикой пальмы» были рассеяны по всему острову, но в основном жили дальше к югу – в районе Пхукет-тауна, Сурина и Патонга, ближе к Пхукету туристических проспектов и грез. Мы же поселились на пляже Най-Янг.
Здесь, на севере, в окружении каучуковых и ананасовых плантаций, легко забываешь, что Пхукет уже четыре десятилетия существует за счет туризма, и как бы возвращаешься на несколько веков назад – в то время, когда он был одним из крупнейших центров мировой торговли.
На то, чтобы спуститься с