— Прочитали бы вы, что я написал для «Реквиема хаоса», — говорит Жером. — Там в первые же четыре минуты на ярмарке была такая бойня, что им для съемок понадобилось разрешение префектуры, Министерства обороны и общества защиты животных, и все это под присмотром пожарных и республиканских рот безопасности.
— «Реквием хаоса»? Никогда не слышал.
— Они его так и не сняли. Хотя денег набрали немало, со всей Европы. Вроде бы министр в последний момент струхнул.
— Мне очень понравилась закрытая комната с рычанием. Вы, наверное, знаете, что там внутри?
— Понятия не имею.
Для пилотной серии вполне достаточно, и благоразумнее было бы отложить кое-что про запас, на черный день.
Наступает черед Матильды. Пока мы читаем, она наливает себе кофе.
Брюно Френель — паренек скрытный, и родные давно привыкли считать его оболтусом. Единственный, кто догадывается, что его духовный мир гораздо богаче, чем кажется, — это Милдред, чудо-дочка их новых соседей, американцев Каллаханов.
Брюно и Милдред заключают союз: они объединят свои усилия для осуществления плана, который сделает счастливыми обе их семьи. Главная цель — поженить родителей, Мари и Уолтера, которые просто созданы друг для друга. А потом поженить Джонаса и Камиллу — сыщика и красавицу-интеллектуалку.
Удастся ли это юному балбесу и девочке-вундеркинду? Они замечают, что у их комнат есть одна общая стена, и проделывают в ней отверстие, которое позволит им общаться и днем и ночью.
Они не сомневаются, что Фред давно влюблен в Мари, свою невестку. Не зашкаливает ли всякий раз его прибор для измерения страсти, который он изобрел единственно ради нее?
Но у Мари тоже есть сердечная тайна. Она в очередной раз находит перед своей дверью гигантский букет. Среди цветов карточка: «Зависит только от вас». Подписано: «Ваш безвестный обожатель». Она относит цветы в свою спальню, которая и без того ими переполнена.
Все это напоминает мне десяток битловских песенок. У Матильды забавная манера открывать карты — без блефа, но при этом вполне сознавая свои козыри. За ее синопсисом уже угадываются все мыслимые любовные приключения, и отнюдь не спокойные, а полные скрытых опасностей. Она знает, чего мы ждем от нее: умения поливать пирожные сладким сиропом.
— Пока можем взять тайного обожателя и дырку меж двумя комнатами.
— Тот малый, что влюблен в жену своего покойного брата, из меня чуть слезу не вышиб, — признался Жером.
Матильда ответила, что сама жизнь соткана из подобных вещей.
Луи нажимает на клавишу, отправляя нам собственный текст.
Камилла только что написала работу по философии Хайдеггера, Шопенгауэра, Сиорана и нескольких других. Поскольку она и без того довольно пессимистична от природы, этот труд лишь усугубил ее суицидальные наклонности. Камилла хочет наложить на себя руки с тайным намерением сделать свое самоубийство назидательным.
Ее способна понять лишь новая соседка, Милдред, умственно необычайно рано созревшая, несмотря на свой юный возраст. Навязчивая идея Милдред — лишиться невинности, она хочет любой ценой устранить несоответствие между своим умственным и телесным развитием.
Уолтер Каллахан сталкивается с Мари Френель в лифте. Он потрясен этой встречей, да и Мари чувствует, что как-то странно взволновала его. Но откуда ей знать, что она невероятно похожа на Лоли, мать детей Уолтера, пропавшую давным-давно?
Джонас заметил влечение отца к соседке. Он решает навести справки о Мари. А главное, о Серже, ее покойном супруге, который, быть может, умер вовсе не так, как говорили…
Фред, изобретатель, решает больше не выходить из своей мастерской, становится все раздражительнее, никого к себе не впускает. Он вот-вот изобретет что-то такое, что способно дать человечеству великую надежду. Но также ввергнуть его в катастрофу.
Луи только что дал нам основу для работы, его набросок сам по себе мог бы стать пилотным сценарием. Мне нравится этот тон, колеблющийся между тайной и отчаянием, целиком пронизанный легкой иронией. Любопытен контраст между автором и тем, что он пишет. Сам-то Луи человек жизнелюбивый, положительный. Когда я сказал, что чернухи и у него хватает, он возразил, что его и мои драмы различны по сути. Он, дескать, верит в неизбежное, а я нет.
Я решил подумать над этим.
Девять вечера, а мы всего только успели синтезировать наши тексты. Уже стемнело, наверняка мы последние, кто остался в здании. Луи раздал нам дубликаты ключей на тот случай, если кто-то захочет поработать в одиночестве, будет нуждаться в крыше над головой, чашке кофе или обществе коллеги, оказавшегося в таких же обстоятельствах.
Через несколько ночей сон ко мне вернулся. Мне даже удается отключить мыслительный аппарат, чтобы заниматься повседневными мелочами: питаться, менять рубашки или приглашать Шарлотту на ужин, в ресторан. Как раньше.
— С бессонницей ты меня больше устраивал.
Однако мне надо немедленно записать эту идейку о медиуме, который умеет просчитывать теорию с одного процента. Она мне пришла в голову по дороге, и я отлично вижу, как она мне пригодится серий через пять-шесть.
— Слышишь? С бессонницей ты меня больше устраивал.
— Любимая, у тебя ручки не найдется?
Вчера мы сдали первые три серии, отзывы на которые должны получить завтра. Четвертую уже пишем, у меня есть кое-какие предложения насчет девятого персонажа, которого еще предстоит придумать. Мне он представляется человеком уже немолодым, репортером, который разъезжает по всему свету и, оказавшись в Париже, останавливается у Френелей. Зато я не слишком горд диалогом между Милдред и Брюно, написанным сегодня днем на скорую руку.
— Я третий день не моюсь, чтобы пахнуть как самка во время течки.
Атмосфера в команде установилась спокойная, даже не ожидал. Стоит наметиться какому-нибудь разногласию, и мы все просто пережидаем, пока свежий ветерок не развеет грозовые тучи. Либо всем нам слишком нужны деньги, либо мы научились оставлять свое «я» за дверью.
— Станик звонил, хочет, чтобы ты пришел в контору к четырем утра.
— А раньше не могла сказать?
Шарлотта кого хочешь разыграть может, причем с редкой убедительностью, настоящая комедиантка. И ведь знает, как я это ненавижу.
— А ты и поверил! Самое смешное, что я не могу поделиться даже с лучшей подругой, не представляю, как можно ей рассказать, что мой парень изменяет мне с какой-то Сагой, во сне эту Сагу видит, меня Сагой зовет, когда мы занимаемся любовью.
— Не заливай, я никогда этого не делал…
— Ну да, поскольку любовью мы уже не занимаемся.
— Да хоть сейчас, если хочешь…
— Давай.
Вот сучка! Так и знал, что она это скажет.
— Заметь, нас ведь никто и не принуждает.
— Марко…
Мне бы очень хотелось избежать подобных разговоров в ресторане. Паскудство, стоило выбраться куда-то вместе.
— Как ты насчет того, чтобы заглянуть к нам в контору, любимая? Я заодно перечитаю один кусочек, который меня беспокоит.
— Это что, шутка?..
— Нам поставили огромный телевизор со всеми кабельными каналами.
— Только не говори, что там еще диван и кофеварка найдутся.
— Конечно.
— Тогда у тебя есть все, чтобы