И каждый раз во время исполнения моих вынужденных обязанностей Марк не забывает попутно докучать меня своими нескончаемыми издёвками, пошлыми шуточками, шлепками по заду, тесными объятиями и гадкими намеками на «дружеский перепихон». И, без всяких сомнений, если бы не моя всецелая отчуждённость от мира сего, лишь от одной этой его любимой цитаты я придушила бы гада в первый же день своего рабства.
Но сукину сыну Эндрюзу несказанно везёт, потому что даже сейчас, когда вместо сладкого, глубокого сна после бесконечной рабочей ночи я зачем-то жду его уже больше часа на парковке торгового центра под палящим солнцем, внутри меня ничего не колышется. Во-о-обще! Ни одной ядерной эмоции, что призвала бы меня немедленно расправиться с уродом. Полнейший штиль, ни одного дуновения ветра.
Единственное ощущение, которое не покидает меня ни на секунду с того самого дня, когда я в последний раз видела Адама, — это постоянное ощущение чужих глаз на себе. И, сколько бы я ни оглядывалась по сторонам, пытаясь обнаружить приставленного ко мне Хартом человека, мне так и не удалось этого сделать. Но оно мне и не надо, ведь, даже не видя фигуры этого мастера конспирации, я всем своим поникшим нутром и телом осязаю круглосуточную слежку за собой.
Я хочу разозлиться, выйти из себя, возненавидеть всем сердцем Адама Харта за то, что он позволяет себе подобные вопиющие действия, что нарушают все допустимые правила и границы моей личной жизни, но опять-таки никак не могу… Он сам лишил меня возможности чувствовать хоть что-то, сжёг всё во мне дотла, оставив за собой лишь бескрайную пустошь, где нет ни единой вибрации и какого-либо намёка на сохранившуюся жизнь. Только пепел, останки и тягостное предчувствие беды, что ждёт меня в будущем.
Ведь я точно знаю — он способен сделать всё что угодно, лишь бы заполучить уникальную в своём роде девчонку, способную подарить ему сверхъестественный кайф. И, как бы прискорбно это ни звучало, мне ничего другого не остаётся, как только продолжать пребывать в пассивном ожидании его очередного удара и быть полностью готовой его пережить.
Не представляю, что ждёт меня впереди, но я не намерена сдаваться. Адам может добивать меня любыми хитроумными способами, но я никогда ему не продамся. Никогда не позволю использовать себя как покорную, бездушную куклу. Ведь даже чувствуя себя сейчас в точности как моя защитная маска «Аннабель», я с уверенностью могу произнести то, что повторяла самой себе уже миллионы тысяч раз:
Я — не Она. И никогда ей не буду.
И никакие запредельные суммы денег не заставят меня стать ею в угоду мистеру Харту, поэтому он может засунуть всю кучку своих зелёных бумажек вместе со всеми сексуальными желаниями глубоко себе в зад и начать искать другую мечтательницу о роскошной жизни, что будет добровольно и с превеликой радостью его ублажать.
От меня же он этого не дождётся.
Ни за что и никогда!
— Никс! Какая умница! Уже здесь! — громкое неожиданное восклицание недоумка разом вырывает меня из гнетущих раздумий, напрочь оглушая мое правое ухо.
— Чёрт! Зачем же так кричать, Эндрюз? — оборачиваюсь к нему, жмурясь от пульсирующей боли в висках. — И что значит «уже здесь»? Я тебя вообще-то хренову тучу времени жду возле входа, как какая-то собака, — и мой недовольный голос очень даже напоминает собой собачий хриплый лай.
— Ты чего такая хмурая, подруженька, неужели этой ночью не удалось вытрясти из мужиков приличную сумму деньжат? — в своей обычной манере ёрничает мудак. От его ослепительной улыбки в совокупности с не пойми откуда берущейся неутомимой энергией я ощущаю себя еще более уставшей.
— Марк, можешь ты хотя бы сегодня заткнуться и не доставать меня свой гадкой болтовнёй? Тебе мало того, что ты и так каждый день не даёшь мне поспать больше трёх часов? — тяжело выдыхаю я, спасая рукой сонные глаза от яркого солнечного света.
— Во-первых, не забывайся, Никс, и сделай тон попроще, а, во-вторых, я спал сегодня примерно столько же и, как видишь, в отличие от тебя, полон сил и радости, — он перекидывает свою тяжеленную лапу мне через плечо, теперь придавливая меня не только морально, но ещё и физически.
— Я неимоверно счастлива за тебя, Эндрюз, хотя, честно, слабо представляю, как тебе удаётся по ночам употреблять всякую гадость и пить не просыхая, а наутро как ни в чём не бывало выглядеть свежее огурца? — с трудом скидывая с себя его лапень, констатирую очевидный факт, оглядывая внешний вид парня: небрежно-привлекательно уложенные тёмные волосы, здоровый цвет лица, полное отсутствие мешков под глазами или каких-либо признаков буйной пьянки, самодовольная улыбочка, от которой текут практически все девчонки, синие, потёртые в нескольких местах джинсы и белоснежная футболка, обтягивающая его высокую и какого-то лешего идеально сложенную из крепких мышц фигуру. Честное слово, не знала бы я наверняка, что он отъявленный бухарь и тусовщик, без сомнений подумала бы, что передо мной стоит профессиональный спортсмен, придерживающийся здорового образа жизни.
— А теперь слушай и внимай элементарному секрету моего прекрасного самочувствия, — он вытягивает из кармана пачку сигарет и закуривает. — Каждую гулянку нужно не только бухать, но и проводить с пользой для организма. Отменный трах в конце каждой тусовки — и в продолжительном сне отпадает всякая необходимость. Так что тебе, Никс, я, как никому другому, настоятельно советую последовать моему рецепту восстановления энергии — уединись наконец с кем-то из клиентиков в приватной комнате и совмести приятное с полезным… ах, да… в твоём случае еще и прибыльным. Считай, вообще тройное комбо получишь, — жадно затягиваясь никотином, ехидно ухмыляется гад, нарочно надавливая на моё больное место, но, как и во все предыдущие разы его попыток меня зацепить, я опять ничего не чувствую и спокойно отвечаю:
— Я всё-таки предпочту восстановить силы продолжительным сном, если ты хоть когда-нибудь позволишь мне это сделать.
— Точно? Может, всё же подумаешь над этим? Раз Харт на твоём горизонте больше не маячит, я даже готов помочь тебе в этом деле, — произносит Марк с вкрадчивой хрипотцой, а я искренне поражаюсь тому, что даже Его имя нисколько не находит в моей душе отклик. Там полное онемение. — Давай я нагряну