Бизнес-сообщество по-прежнему надеется таким образом продержаться, но есть сомнение: окажется ли нынешнее беспрецедентное использование саботажа управленцами в основных отраслях промышленности достаточным, чтобы провести бизнес через этот серьезный кризис без критического сокращения капитала и последующих банкротств? Нет сомнения лишь в том, что спасение прошедших войну людей вторично по отношению к финансовому спасению владельцев корпоративных ценных бумаг, которые обеспечивают чистую прибыль. А это действительно непростая задача. Получается, что производство в основных отраслях должно ограничиваться, чтобы избежать невыгодных цен. В отраслях, связанных с производством предметов роскоши и других излишеств, положение не столь отчаянное; но даже им, в силу зависимости от обеспеченных классов и их доходов, угрожает опасность. Потребности бизнеса вынуждают урезать производство необходимых обществу товаров, чтобы избежать невыгодных цен, но в то же время растущую потребность в этих товарах нужно встречать с пониманием, чтобы избежать народных бунтов, которые становятся весьма вероятными, когда терпение людей на исходе.
Те мудрые бизнесмены, которые используют спасительную толику саботажа, оказываются перед сомнительным выбором между болезненным сокращением чистой прибыли, с одной стороны, и угрозой неуправляемых народных беспорядков – с другой. Любой из вариантов означает бедствие. И существующее положение демонстрирует, что крупные предприниматели выбирают старинный обычай: держаться за прибыль от имущественных прав, пусть даже ценой этого будет недовольство народа – ведь волнения можно затем подавить с помощью судов и армии. Такое положение дел не должно вызывать удивление или негодование, поскольку в нем нет ничего необычного и это, по-видимому, самый быстрый способ достигнуть modus vivendi[4]. Кстати, за последние несколько недель крупнейшим промышленным концернам в разных частях страны было продано огромное число пулеметов, по крайней мере так говорят. Крупное предпринимательство – оплот Республики, и резонно принимать любые необходимые меры, чтобы его обезопасить. Цены имеют первостепенное значение, а средства к существованию – нет.
Тяжелое положение, вызванное войной, и последовавший за ней застой, в конце концов, исключительны только своим масштабом и серьезностью. По сути, все происходящее – это обычный процесс, непрерывный, но, как правило, незаметный, и для бизнеса уже ставший чем-то самим собой разумеющимся. И только критическая ситуация привлекает внимание к себе. В то же время она служит еще одним серьезным аргументом в пользу сознательного снижения эффективности как образца мудрого управления для любого промышленного предприятия. Но также стало ясно то, что привилегированные классы слишком серьезно заинтересованы в «благотворном» замедлении отрасли, чтобы можно было положиться в этом на случайные и плохо координируемые инициативы частных предприятий, каждое из которых проводит свою стратегию саботажа. Саботажем лучше всего управлять с помощью центральной власти и всестороннего планирования, поскольку национальная промышленность представляет собой сложную систему, полную внутренних взаимосвязей, тогда как отдельные бизнес-концерны, которые призваны контролировать эту промышленность, обязательно будут действовать вразнобой, обособленно и разнонаправленно. Разумеется, такой разнобой достаточно сильно замедляет индустрию, но этот результат, полученный вслепую, нельзя назвать четким и ясным. Даже разумное количество договоренностей между заинтересованными концернами не позволило бы удержать всеобъемлющее подвижное равновесие саботажа, которое требуется, чтобы избежать краха или застоя в экономике или привести национальную торговлю в соответствие с потребностями крупных промышленников.
Там, где правительство заботится об интересах бизнеса, что характерно для цивилизованных стран, законодатели и правительство неизбежно будут в какой-то степени задействованы в управлении саботажем – в той малой доле, которая является частью работы по поддержке индустрии методами бизнеса и для целей бизнеса. Правительство всегда может оштрафовать чрезмерную или вредоносную торговлю. Все здравомыслящие сторонники меркантилизма[5] всегда считали необходимым или по крайней мере целесообразным поддерживать с помощью пошлин и субсидий определенный баланс или соотношение между отраслями промышленности и торговли для блага национальной промышленной системы. Целью подобных мер обычно является наиболее полное использование национальных промышленных ресурсов и материалов, оборудования и рабочей силы; неизбежным результатом становится снижение эффективности и расточительное использование этих ресурсов, вместе с увеличением международной напряженности. Но указанные меры сторонники меркантилизма считают подходящими для достижения этой цели, а государственные деятели цивилизованных стран – для достижения целей крупных промышленников. Главное и практически единственное средство сохранения такого искусственного баланса в национальной промышленности – поддерживать товарооборот в некоторой критической точке, запрещая или облагая штрафом любой нежелательный избыток продукции. Полные или частичные запреты – это стандартный метод.
Наиболее ярким и типичным примером саботажа, организованного правительством, является, конечно, протекционистский тариф[6]. Он защищает интересы определенных групп, ограничивая конкуренцию с зарубежными производителями. Принцип заключается в том, чтобы сохранить поставки товаров минимальными, а цены максимальными, и таким образом принести довольно приятные дивиденды тем заинтересованным группам, которые предлагают эти товары, за счет остального общества. Протекционистский тариф – это типичный заговор с целью ограничения торговли.
Он приносит относительно небольшой, но огромный в абсолютных показателях доход заинтересованным группам, которые на этом зарабатывают, ценой огромных – и в относительных, и в абсолютных показателях – расходов для остального общества. Таким образом, безусловные права и нематериальные активы этих заинтересованных групп продолжают расти.
Аналогичный характер, роднящий эти меры с саботажем, – в части сознательного снижения эффективности – имеют правила выдачи акцизных и налоговых марок, несмотря на то что они не всегда разрабатываются именно для этих целей. То же можно сказать, например, про частичный или полный запрет алкогольных напитков, ограничения в торговле табаком, опиумом и другими вредными наркотиками, препаратами, ядами и взрывчатыми веществами. Похожим по воздействию (пусть даже задачи были другими) можно назвать «Закон об олеомаргарине»[7]; то же касается избыточно дорогих и обременительных инспекций, введенных в отношении производителей промышленного (денатурированного) спирта в интересах компаний, занимающихся другими видами горючего; то же касается исключительно досадных и изощренных спецификаций, которые ограничивают использование почты в интересах служб доставки и других транспортных компаний, предоставляющих данные услуги.
В той же связи стоит заметить, что с тех пор как почтовые компании поступили в ведение федеральной власти, их работа обросла таким количеством препон и задержек, что федеральный контроль над этими услугами оказался полностью дискредитирован и теперь общество явно предпочло бы вернуть почту под частное управление. Почти такое же положение дел наблюдается в железнодорожной отрасли. Саботаж работает как средство сдерживания, независимо от того, используется ли он правительством или против него.
По правде говоря, конечно, я не собираюсь осуждать любой из этих видов саботажа. Это не вопрос морали