Меня это особенно расстраивало, поскольку окаменелости, которые я находила, были очень загадочны и вызывали у меня множество вопросов, на которые я не находила ответов. Например, аммониты, самые поразительные окаменелости, найденные мною в Лайме, — чем именно они были? Я не могла поверить, что они были древними змеями, как считали местные жители. Почему они свертывались в шары? Никогда не слышала, чтобы змеи делали нечто подобное. И где были их головы? Всякий раз, находя аммонит, я тщательно его осматривала, но ни в одном не обнаруживала и следа головы. Было очень странно, что я находила на пляже так много окаменевших аммонитов, но никогда не видела ни одного живого экземпляра этих странных существ.
Не похоже, однако, чтобы это хоть сколько-нибудь занимало других. Я надеялась, что кто-нибудь за чашкой чая в нашей гостиной обратится ко мне с таким вопросом: «Вы знаете, мисс Филпот, аммониты напоминают мне скорее улиток. Не думаете ли, что это некая разновидность улиток, которой мы не видели прежде?» Вместо этого они говорили о грязи на дороге из Чармута, или о том, что собираются надеть к следующему балу, или о бродячем цирке, который собираются посетить в Брид-порте. Если они и говорили что-то об окаменелостях, то лишь затем, чтобы остудить мой интерес.
— Как вы можете в такой мере увлекаться простыми камнями? — спросила меня однажды моя новая подруга, которую Маргарет привела с собой из Курзала.
— Это не просто камни, — попыталась объяснить я. — Это животные, которые окаменели оттого, что жили очень давно.
— Какой ужас! — вскрикнула она и повернулась, чтобы послушать игру Маргарет.
Посетители часто обращались к Маргарет, когда находили Луизу слишком молчаливой, а меня — чересчур разговорчивой. Маргарет всегда умела их развлечь.
Мой энтузиазм и любопытство разделяла одна только Мэри Эннинг, но она была слишком юна, чтобы пускаться в такие ученые разговоры. В те годы я иногда чувствовала, что жду, чтобы она наконец выросла и у меня бы появилась возможность всерьез обсуждать волновавшие меня темы с близким мне по духу человеком. И надежды мои оправдались.
Сначала я думала, что могла бы поговорить о своих находках с сэром Генри Хоустом Хенли, хозяином Колуэй-Мэнора и членом парламента от Лайм-Реджис. Он жил в старом особняке, стоявшем в конце тенистой аллеи на окраине Лайма, примерно в миле от нашего коттеджа. У лорда Хенли была большая семья; кроме его жены и детей у него были близкие родственники в Чарде, в нескольких милях от моря, и в Колуэй-Мэнор часто устраивались званые вечера. Нас тоже время от времени приглашали — на обед, на рождественский бал, на открытие сезона охоты, когда сэр Генри торжественно распоряжался раздачей портвейна егерям и загонщикам.
Семья Хенли была самой аристократической семьей в Лайме, и лорда Хенли не смущала грязь на его охотничьих сапогах. У него имелась своя коллекция окаменелостей, и когда он узнал о моих пристрастиях, то усадил меня за обедом рядом с собой, чтобы мы могли вдоволь наговориться. Через несколько минут я выяснила, что лорд Хенли не является знатоком в нашем деле. Окаменелости для него были всего-навсего предметом коллекционирования, благодаря чему он мог считать себя человеком достаточно широких взглядов. Он принадлежал к тому типу мужчин, для которых ум является скорее помехой, так как они полагаются на свою сноровку и отменное здоровье. Я попыталась разговорить его, спросив, что, по его мнению, представляют собой аммониты. Лорд Хенли хмыкнул и пригубил бокал с вином.
— Разве никто не сказал вам, мисс Филпот, что это черви! — Он поставил бокал на стол, кивнув слуге, чтобы тот снова его наполнил.
— Почему в таком случае они всегда свернуты в кольца? — спросила я, обдумав его ответ. — Я никогда не видела, чтобы живой червь принимал такую форму. Или змея… Ведь некоторые полагают, что это змеи.
Лорд Хенли беспокойно подвигал ногами:
— Полагаю, вы не много видели людей, лежащих на спине со скрещенными на груди руками, так ведь, мисс Филпот? Однако хороним мы их именно так. Черви свертываются в клубок, когда умирают.
Я едва не фыркнула, потому что мне предстало зрелище сонма червей, собравшихся вокруг одного из своих покойных собратьев, чтобы свернуть его в клубок перед тем, как предать земле. Идея была явно смехотворная, и все же лорд Хенли не сомневался в своей правоте. Однако выяснять его взгляды на похоронные обряды низших существ я не стала, потому что Маргарет, сидевшая за столом чуть дальше от меня, качала мне головой, а мужчина напротив вскинул брови из-за нашего, как ему казалось, странного разговора.
Теперь я знаю, что аммониты были морскими тварями, довольно близкими к современным наутилусам, с раковинами и щупальцами, как у головоногих моллюсков. Жаль, что я не могла сказать об этом лорду Хенли на том обеде, когда он с такой уверенностью говорил о свернувшихся червях. Но в то время я не обладала ни достаточными научными познаниями, ни уверенностью в себе.
Позже, показывая мне свою коллекцию, лорд Хенли выставил себя еще более невежественным, не будучи способным отличить один аммонит от другого. Когда я указала, что один из них был отмечен прямыми шовными линиями, пересекающими спираль, в то время как на другом у каждой линии имелись две шишечки, нарушающие спиральную форму, он похлопал меня по руке.
— Какая же вы умненькая! — сказал он, покачивая головой.
Тогда я почувствовала, что мы с ним никогда не будем вместе ломать голову над загадками древней природы. У меня были и терпение, и зоркость к деталям, необходимые для изучения своих находок, а лорд Хенли обходился без лишних, по его мнению, знаний и не желал, чтобы ему об этом напоминали.
Джеймс Фут был другом семьи лорда Хенли, и наши пути должны были пересечься на рождественском балу, когда в особняке собралась добрая половина населения Западного Дорсетшира. Но мы с Луизой впервые услышали о нем за завтраком после одного из летних балов в Курзале.
— Я ничего не могу есть, — объявила Маргарет, усаживаясь за стол и взмахом руки отставляя тарелку с копченой семгой. — Я слишком взволнована! Кажется, я влюбилась.
Луиза вскинула глаза на сестру, а