— Мам, расскажи как все было на самом деле, — попросил я у женщины.
— Конечно, Лёш, — она вздохнула с облегчением. — Ваш брат решил обвинить меня в том, в чем сам виноват. Я увидела, как он подливает мне яд в чай, после чего он отвёз меня сюда.
Я перевел взгляд на Павла. Мать могла солгать под клятвой лишь в том случае, если сама свято верила в свою ложь. Но этот случай был не из таких.
— Она не понимает, что говорит, — процедил брат.
Забавно наблюдать, как вся его хорошо проработанная схема пошла под хвост регату. И лишь из-за одного нюанса, он рассчитывал, что я поверю и без клятвы рода.
— Всё она понимает, — парировал я. — Так что будь честен хоть раз в жизни. Ты помог умереть отцу?
— Нет, — ухмыльнулся он.
Вот если не умеешь врать, то и не стоит начинать. Павла напрочь выдавал изгиб губ.
— Не быть тебе шпионом, — хмыкнул я и встал напротив брата.
— Я тебе не лгу.
После такой банальной лжи мне захотелось его ударить. Но я сдержался. Нужно сперва попробовать решить всё мирно, иначе такими темпами у меня скоро братья закончатся.
— Мам, какое наказание полагается для лжеца? — обратился я к женщине.
— Отрезать язык, — спокойно ответила она.
Убедившись, что я на её стороне, женщина перестала бояться. Более того, она начинала показывать свою злость, и имела на это полное право.
— Предлагаю сжечь его заживо, — процедила Света.
— Да вам лишь бы перебить друг друга! Вот нельзя найти решение без насилия? — с осуждением заметил Евгений и залпом опустошил стакан элитного алкоголя.
— Жень, всегда можно. Можно и просто дать Паше пинка под зад и отпустить. Но он же вернётся. Он не простолюдин, который проглотит это и будет себе спокойно жить дальше. Нет, он будет дальше искать способы испортить нам жизнь. Сомневаюсь, что ты хочешь однажды в своем стакане ощутить привкус сильнодействующего яда. Ты осознаешь, что тебе отравили, уронишь стакан, но больше ничего не успеешь. Такого конца ты хочешь для всех нас?
— Мне кажется, ты слишком предвзят, — ответил Евгений и снова наполнил стакан до краев.
Мы говорили всего минут двадцать, но он уже опустошил половину полулитровой бутылки.
— Вообще-то я всё слышу, — буркнул Павел.
— Мы тебя тоже слышим. И раз уж хочешь поговорить, то у тебя есть минута, чтобы убедить меня.
— В чем?
— Что мне стоит оставить тебя в живых, — злобно ухмыльнулся я.
Видимо, получилось слишком зловеще. В глазах брата заиграл настоящий страх. Руки задрожали. Словно они с матерью поменялись местами.
— Сорок секунд, — я продолжал нагнетать.
— Ты… ты не посмеешь!
— Я бы на твоем место с ним не спорил. Одного он уже убил, — заметил Евгений.
— Сашу?
— Ага, — ответил брат и сделал глоток коньяка, даже не сморщившись.
Павел с перепугу потянулся к стакану, который был еще наполовину заполнен коньяком. Он опустошил его в два глотка, сморщился и ответил:
— Я расскажу всё. Все имена. Всех недоброжелателей! Я же говорил, что хочу помочь.
— Как бы твоя помощь боком не вышла, — подметила сестра.
— И принесешь клятву, — выставил я условие. — Осталось десять секунд.
Я не засекал время, но для нагнетания страха хватало условных цифр. Хватало, чтобы Павел осознал — у него нет выбора — ему придётся говорить только правду.
— Ладно, — он подошел к раковине и ополоснул нож, чтобы провести по руке лезвием. — Чёрт, — он осознал, что порезался.
Я протянул руку, на которой еще не затянулась старая рана. Кажется, через месяц, когда я приму клятвы у всех родственников и слуг, на этом месте останется глубокий шрам. Но оно того стоит.
Павел спешно произнёс хорошо знакомые слова клятвы, и перстень на моей руке засиял. Он отпустил мою руку и с облегчением выдохнул. А затем потянулся за стаявшим на столе антисептиком.
— Вот так просто? Ты оставишь его без наказания? — спросила Света.
Я обернулся к сестре и шикнул:
— Т-сс, — приложил палец к губам.
Она неохотно кивнула и переключилась на мать. И хорошо, так она не будет рушить мои планы.
— Ну, Паш, теперь я тебя слушаю, — указал я брату.
Теперь он не сможет ни соврать напрямую, ни причинить мне вреда своими руками. чужими — может, как и случилось с отцом.
— Саша подкупил слуг, чтобы они капали ему яд в чай. И так три года. В итоге он не замечал, почему здоровье стало ухудшаться.
— А какое ты имеешь к этому отношение? — прямо спросил я.
— Я всё знал.
— А почему не говорил?
— Мне было это не выгодно.
— Потому что ты сам принимал участие в заговоре?
Лицо Павла сморщилось. Клятва не позволяла соврать. А я задавал прямые вопросы, требующие чёткий ответ.
— Да, — ответил он.
— Напиши мне имена.
Он спешно достал телефон, и уже через две минуты мне пришел сообщением список из тринадцати фамилий.
— Это все?
— Нет, — процедил он.
— Кто еще принимал участие в заговоре?
Он молчал, но партизан из Павла был так себе.
— Оставьте нас вдвоем, — попросил я остальных. — Смотрю, здесь большая застекленная веранда.
Евгений, Света и наша мать отправились на веранду, стеклянная дверь в которую располагалась за плотными шторами. И уже через минуту мы с Павлом остались наедине.
— Вот так ты хотел меня провести, а в итоге спалился сам, — подметил я.
— Да, я не ожидал, что ты станешь настаивать на клятвах, — признался брат.
— Кто еще из нашей семьи принимал участие в заговоре? — повторил я вопрос, добавив в голос стали.
— Моя мать. Она была в курсе, но не принимала участия. Клянусь.
— Кто еще?
— Никто.
Это была правда. Под клятвой рода он не мог так прямо лгать. Что ж, этой информации было достаточно.
Как там мать говорила: за такое полагается отрезать язык? Как по мне — слишком просто для человека, который наверняка попытается обойти клятву.
— Что ты станешь делать дальше? Попытаешься вредить мне с помощью посторонних?
Павел сморщился. Соврать он не мог, как и ответить честно.
— Когда ты похитил и попытался обвинить мою мать, то подписал себе смертный приговор, — тихо сказал я.
— Нет, брат. Я знаю тебя, ты не убийца.
— Ошибаешься. Перед тобой совершенно другой человек.
— Нет… нет, я с детства знаю тебя.
— Ответь на последний вопрос. Если я отпущу тебя, то ты не станешь пытаться убить или кого-то из моих близких?
Павел молчал. Так я и думал.
— Молчание иной