Песен хватило ненадолго, меня начала одолевать одышка. С песнями пришлось временно закончить и присесть около ствола, передохнуть.
— Однажды под вечер лесною тропой… — тихо напевал я, привалившись к стволу дерева. — Со службы солдат возвращался домой…
Стало темнеть, причем весьма быстро. Эх, сегодня, видимо, не светит дойти до реки. Надо искать место для ночлега, да и костер не помешает развести. Только вот чем? В кармане у меня были только смартфон, канцелярский нож да Санина сотка, которую уже какой месяц вернуть не могу. Придется обходиться шнурками, хорошо хоть кроссовки надел с ними, а то палочку о палочку тереть можно до морковного заговенья.
— Тропинка исчезла, он сбился с пути, — совершенно не по мотиву, бодренько напевал я, одну из любимых песен. — Не знает, бедняга, куда же идти.
С песней сбор веточек и хвои был гораздо веселее.
— И вспомнил он матушки старый зарок — в лесу ночевать опасайся сынок.
Сложив все это в симпатичнейший костерок, с помощью канцелярского ножа вырезал выемку в сухой широкой ветке и раскрошил туда удачно найденный трутовик.
— Там в чаще глухой не один уже год…
Сделав лук из шнурка и вставив в него палочку, принялся за добывание огня старым, дедовским способом, может, даже прапрадедовски
— А может лет сто или двести живет…
И, когда я хотел уже во все горло загорланить припев, раздался заливистый девичий смех, который напоминал нежный перезвон колокольчиков.
Вдоль позвоночника резко стало холодно, потом озноб страха перекинулся и на все тело.
А смех все продолжался, к нему уже присоединились несколько других, не менее мелодичных.
— Лесная царевна прекрасна, как ночь… — тихо просипел я, медленно оглядываясь. Смех, казалось, звучал отовсюду. — Русалки болотной и лешего дочь…
Смех резко стал громче, едва не оглушив, потом также резко он прервался.
— В черные очи опасно смотреть…
Прямо передо мной, в десятке метров из-за деревьев вышли три девушки. Одетые только лишь в белые сарафаны, с длинными черными, свободно распущенными волосами. Их идеальная белоснежная кожа, казалось, светилась в темноте. Черные глаза притягивали, не давая отвести взгляд. Они были мистичны и прекрасны до жути.
Словно сомнамбула я начал вставать, без выражения по нарастающей пропевая:
— Заманит в болото на верную СМЕРТЬ!
Последний непроизвольный выкрик напугал не только меня, поскольку за мгновение до того, как что есть духу припустить в противоположную сторону, увидел, что они вздрогнули.
«Вот так-то! Знай наших!» — горделиво подумалось мне, перепрыгивающего очередное поваленное дерево.
Ветер шумел в ушах, нечеловеческий крик позади, подгонял, снова и снова добавляя мне адреналин в кровь. Не разбирая дороги, без единой мысли, гонимый ужасом я бежал долго. Наверное, бежал бы еще столько же, если б не споткнулся и не рухнул на землю, разодрав руки и сильно ударившись коленом обо что-то.
Силы оставили меня. Саднили легкие, шумело в голове, сердце билось быстрее пулемета, ко всему этому прибавлялась боль в ладонях с локтями и колене. Вдруг меня скрутило жестоким спазмом и вырвало желчью. Живот сводило еще несколько раз, до такой степени, пока на губах не почувствовался соленый привкус крови.
— Кажется, сегодня мне пришлось хапнуть у своего организма того, чего хапать нельзя, — прохрипел я, отползая от биологических веществ, исторгнутых бедным молодым и некормленым организмом.
— Похоже, это последний мой день здесь… Было очень интересно и весело… А теперь можно мне домой?
Ответа не последовало. Вокруг вообще стояла удивительная тишина. Знаете, а засыпать без храпа деда, на свежем воздухе приятно, особенно глядя в звездное небо, пускай и чужое, незнакомое. Но от этого ничуть не менее красивое и завораживающее.
* * *
— Дядя! Дядя! — три сестры, очень похожие друг на друга вбежали в большой лесной домик, клича своего родственника.
— Чего истерику развели? — недовольно проворчал мужчина, спускаясь со второго этажа жилища. Он был похож на белого филина, такой большой, строгий и седой. — Что случилось?
— Там в лесу…
— Колдун!
—…весь черный!
— Ритуал…
—…проводит!
— ТИШЕ! — громкий голос господина филина сотряс стены и заставил девушек замолчать, и испуганно захлопать глазками.
— Теперь одна и по порядку.
Слово взяла старшая из сестер.
— Мы играли в лесу и случайно наткнулись на колдуна! Он ритуал проводил, на земле что-то чертил и заклинание под нос бубнил, — девушка пыталась делать страшное лицо, однако выходило не очень. Но голосом владела она отлично и рассказ выходил атмосферный. — Мы из-за деревьев вышли, он на нас посмотрел, не переставая заклинание читать, потом медленно встал, да как рыкнет на нас! Мы и убежали. Вот так все и было, деда Ларион.
Мужчина нахмурился. «Колдун? Здесь? Маловероятно — их эти леса не привлекают, а местных уже всех перевели, может с восточных пустынь забрел случайно?
— Вы ничего не путаете? Может просто путник какой?
— Нет! Он далеко от тропы был, да и слова непонятные бубнил. Точно колдун!
Ларион почесал длинную, почти до груди бороду, потом решительно сверкнув глазами, выдал:
— Сидеть здесь! Проверю пойду, что за колдуна вы там увидели.
— Осторожнее там! — в унисон пожелали девушки, но дед отмахнулся от них.
Надев бронь и обвес с амулетами и мечом, Ларион спросил сестер:
— Где вы его видели?
— Справа от тропы, в десятке метров, там еще рядом камень большой рядом, между ними.
Мужчина кивнул, примерно представив место происшествия.
Поиски не заняли много времени, несмотря на темноту. Подсвечивая себе магическим фонарем, Ларион с усмешкой осматривал остатки «ритуала», на деле оказавшимися не разведённым костром. Видимо, у неизвестного не было огнива или амулета розжига, раз он прибег к столь древнему методу добычи огня. Если судить по следам, внучки сильно его напугали, вон какие ямы, как после коня доброго. Странно, что не забыл ничего.
Посмеиваясь, Ларион направился обратно домой.
— Колдун, итить его! Странно, что не личь!
Девочки, узнав, что это вовсе не колдун слегка расстроились. Потом порывались начать искать неизвестного путника.
— Куда на ночь глядя! Да и вряд ли вы его уже найдете, судя по следам он уже далеко. Шуганули вы его знатно!
Девчонки в ответ покраснели и что-то пробурчав, стремглав убежали наверх, в свою комнату.
Мужчина с усмешкой