Доктор Гримальди сделал большой глоток и, пережевывая очередной кусок цыпленка, сказал:

– Лучше бы мы съели Валерию. Ее мясо вкусное и питательное, не то что эта курятина.

НЕМОРОСО: Ах, не надо, прошу вас…

ГРИМАЛЬДИ: Вы, молодой принц Гаулы, не верите звездам. Неморосо мне сказал, что вы даже полагаете, будто сами выбрали дату и место собственного рождения. Дон Галаор, вам не кажется, что вы колеблетесь между рискованным и необоснованным, как пчела над цветами на ковре?

ГАЛАОР: Не совсем так… Мы все вплетены в ковер случайностей. И не я определил дату и место своего рождения.

ГРИМАЛЬДИ: Значит, жизнь есть хаос, среди которого вы размахиваете мечом и пускаете стрелы? Так вот, это не так Вы сын короля Гаулы, верно? От него вы унаследовали физическую силу, он сделал вас храбрецом, охотником, воином… В те годы, когда вы были еще ребенком, он вас воспитал, сформировал, вылепил, создал, воплотил.

ГАЛАОР: Согласен.

ГРИМАЛЬДИ: Так что сами видите, ваши достоинства и ваши недостатки – не только ваша заслуга и ваша вина. Равно как и то, что вы стали прекрасным охотником. Разве вашего деда воспитал, сформировал, вылепил, создал и воплотил не ваш прадед? А это значит, что есть потоки и искры, которые дошли к вам издалека и которые пойдут дальше, к тем, кто придет после вас, скажутся на их способностях, достоинствах и недостатках, обидах и радостях, раскаяниях и сожалениях.

НЕМОРОСО: Продолжай, Гримальди! Поучи невежду. Объясни ему все то, что объяснял мне.

ГРИМАЛЬДИ: Погоди, Неморосо, не горячись. Ты прекрасно знаешь, что не всех и не всему можно научить. А вы будьте осторожны, юный охотник: если вы проанализируете все случайности и совпадения в истории любой династии, то увидите, что не такие уж это случайности, и события развивались словно по заранее составленному безупречному плану. Задумайтесь о столетиях, о тысячелетиях и, возможно, тогда к вам придет понимание…

ГАЛАОР: Если то, что я делаю сегодня, будет иметь смысл только через тысячу лет или имело смысл тысячу лет назад, то оно не имеет смысла для меня.

ГРИМАЛЬДИ: В таком случае нет сомнений: вы полагаете, что сами выбираете свою судьбу.

Погода стояла хорошая, ужинали они на свежем воздухе, возле костра. Музыканты, сопровождавшие принца Неморосо, играли нежные мелодии. Галаор, уставший после долгого путешествия, с отяжелевшей после выпитого вина головой, клевал носом. Доктор Гримальди продолжал разглагольствовать. «Как же мудро поступил дон Оливерос, извинившись и отказавшись от ужина!», – с тоской думал Галаор.

Когда ужин наконец закончился, Галаор едва добрел до шатра, который отвели ему и его другу Оливеросу. Он очень удивился, увидев, что дон Оливерос не спит, что на нем доспехи, а в правой руке – шлем.

ОЛИВЕРОС: Я обошел лагерь и убежден, что Брунильда здесь. Она среди этих людей.

Сон у Галаора как рукой сняло. А ведь и верно! Брунильда может находиться здесь. Принц Неморосо и доктор Гримальди отвлекали Галаора беседами, пускали ему пыль в глаза, чтобы он их ни в чем не заподозрил: ведь он знал об их пристрастии ко всему уродливому и аномальному. Как же он сразу об этом не подумал? Почему не вспомнил об этой черте принца Неморосо и доктора Гримальди? Сидя на походной кровати, Галаор гораздо больше злился на себя за недогадливость и слепоту, чем радовался тому, что наконец-то разыскал принцессу.

Дон Оливерос начал медленно раздеваться:

– Завтра начнем действовать.

Галаор упал на кровать, закинул руки за голову. Дон Оливерос, снимая доспехи, произнес:

– Галаор, я должен сказать тебе одну вещь.

Галаор повернулся к нему:

– Говорите.

ОЛИВЕРОС: У кабана уже был переломлен хребет, когда ты на него напал. Он уже не мог двигаться после объятий дона Брудонта…

ГАЛАОР: Я этого не знал. Когда я бросился на него, я этого не знал.

ОЛИВЕРОС: Конечно, не знал.

ГАЛАОР: Так значит, я не подвергался опасности, значит, в моем порыве не было смысла? Это не я убил кабана с берегов Аутомедонта… Дон Оливерос, я думал, что погибну в том бою, а оказывается, я вонзил копье в глотку уже издыхавшего зверя… Я думал, что кабан жив, что он будет кусаться, набросится на меня и эта битва будет в моей жизни последней… Вчера я обманывался, наслаждаясь своим триумфом, а сегодня я в полной растерянности и могу только жалко мямлить.

ОЛИВЕРОС: Галаор, ты не знал, что чудовище издыхает. Не умаляй своего подвига.

ГАЛАОР: Как можно гордиться таким подвигом? Моя заслуга заключается лишь в том, что я пребывал в неведении. Не гордиться таким подвигом должно, а смеяться над ним: меня могла убить уже издохшая свинья! Не мне следует гордиться победой, а вам, потому что это вы сжимаете в руке разящий клинок знания.

ОЛИВЕРОС: Помни, Галаор: есть только один Властелин знания. И не я определял твой путь, а он, Превечный.

ГАЛАОР: Но, дон Оливерос, в таком случае невозможно понять смысл ни одного из событий, последствия наших поступков прячутся от наших глаз в недоступном темном логове…

ОЛИВЕРОС: Не знаю… Я солдат, и мне трудно разобраться во всех тонкостях. Но я усвоил одно: поступки имеют смысл тогда, когда их совершают. Поступок – отец смысла. Если с тобой просто что-то случается, помимо твоей воли, если события омывают тебя, как воды реки, тогда в твоих поступках действительно нет никакого смысла. Но стоит тебе пожелать чего-то, и ты сделаешь это, чтобы поступок твой наполнился смыслом, – он им наполняется, потому что это твой поступок, потому что ты хотел его совершить, потому что ты выбрал именно его. Доктор Гримальди и принц Неморосо никогда ничего не делают. Они только наблюдают и размышляют, размышляют и наблюдают, понапрасну выискивая запутаннейший смысл. Они хотят смотреть на все, как Властелин знания. Но все очень просто: мужчины и женщины заселили мир, чтобы действовать в нем, чтобы оседлать его, как коня, чтобы строить его по своему разумению и разрушать его, погибая вместе с ним, чтобы воссоздавать его вновь.

Галаор ничего не ответил. Он лежал, закинув руки за голову, устремив неподвижный взгляд на желтый свод шатра.

Он выбрал кинжал с рукояткой и ножнами резной кости, привязал его к поясу и вышел в темноту. Звезд не было видно: небо затягивали темные плотные тучи. Казалось, надвигается буря. Холодный ветер взъерошил ему волосы. Мягкая детская ручка сжала его запястье и металлический голос произнес: «Следуйте за мной, охотник. Брунильда ждет.» Изумленный Галаор попытался высвободить руку, но детская лапка оказалась не по-детски крепкой. Снова раздался бронзовый голос: «Не бойся,