Почти два столетия минули с тех пор, как Египет распался на Верхнее и Нижнее царства. Северной державой правил либо египетский выскочка, либо иностранный захватчик. Тамосу судьбой предначертано изгнать гиксосов и снова объединить страну. Лишь тогда он сможет носить двойную корону с полным правом и с одобрения всех древних богов.
Ночной воздух овевал ему лицо, достаточно холодный, чтобы онемели щеки. Копейщик присел, скрючившись за передком колесницы, чтобы не замерзнуть. Раздавались лишь скрип колес по крупной гальке да позвякивание копий в чехле. Время от времени по колонне прокатывалось предупреждение: «Берегись, яма!»
Неожиданно впереди открылось широкое, сейчас сухое русло Гебель-Вадун, и фараон Тамос остановил упряжку. Пересохшее русло напоминало гладкую дорогу, ведущую в плодородную равнину реки. Передав вожжи копейщику, фараон спрыгнул на землю и потянулся, чтобы размять затекшие, ноющие члены. Не оборачиваясь, он слышал, как у него за спиной остановилась колесница Наджи. Затем раздались его легкие, твердые шаги.
– Начиная с этого места, опасность быть обнаруженными усиливается, – сказал Наджа. – Посмотри туда.
Вельможа простер длинную мускулистую руку над плечом фараона. Там, где сухое русло вливалось в долину внизу, виднелся свет – неяркий желтоватый огонек масляной лампы.
– Это деревня Эль-Вадун. Там ждут наши лазутчики, чтобы провести нас через дозоры гиксосов. Я пойду вперед и проверю, все ли в порядке. Оставайтесь здесь, ваше величество. Я скоро вернусь.
– Я пойду с тобой.
– Не надо. Это может быть опасно. Прошу тебя, Мем. – Наджа назвал царя его детским именем. – Ты – это Египет. Ты слишком ценен, чтобы подвергаться такой опасности.
Фараон обернулся и посмотрел на красивое узкое лицо друга. В свете звезд зубы Наджи блеснули в улыбке; Тамос тронул его за плечо, легко, но вложив в жест любовь и доверие.
– Ступай быстрее и так же быстро возвращайся, – промолвил он.
Наджа приложил ладонь к сердцу и побежал к колеснице. Проезжая мимо царя, он снова вскинул руку. Тамос улыбнулся в ответ, посмотрел вслед другу, спускающемуся в сухое русло. Добравшись до твердого песчаного дна, вельможа хлестнул коней, и те поскакали сторону деревни Эль-Вадун. Колесница прочертила темную колею в серебристом песке и вскоре исчезла за первым поворотом.
Проводив ее глазами, фараон вернулся к ожидающей колонне. Он спокойно разговаривал с воинами, называя многих по именам, смеялся, подбадривал их. Неудивительно, что люди любили его и охотно шли за ним, куда он поведет.
Вельможа Наджа правил осторожно, прижимаясь к южному берегу высохшей реки. То и дело он бросал взгляды на гребень холмов, пока не различил покосившуюся башню из обточенного ветрами камня; тогда он удовлетворенно хмыкнул. Немного далее находилось место, где едва различимая тропа отделялась от русла и вилась по крутому склону к подножию древней башни.
Коротко кивнув своему копейщику, Наджа спрыгнул с подножки, поправил за плечом лук. Затем отцепил от колесницы глиняный горшок и двинулся вверх по тропе – настолько незаметной, что, не знай он на память каждый поворот, раз десять бы сбился с пути, прежде чем добрался до верха.
Наконец вельможа залез на верхушку башни. Та была построена века назад и успела наполовину разрушиться. Подходить к краю он не стал – за ним начинался обрыв, уходящий к равнине внизу. Вместо этого Наджа разыскал заблаговременно спрятанную им самим в нише стены охапку хвороста, наскоро сложил дрова пирамидкой, затем раздул хранящиеся в горшке угольки, а когда те заалели, бросил на них пригоршню сухой травы. Та вспыхнула, и египтянин зажег с ее помощью свой маяк. Он не пытался укрыться, а, напротив, стоял так, чтобы дозорный снизу мог видеть его в свете костра на башне. Когда хворост прогорел и пламя угасло, Наджа сел и стал ждать в темноте.
Немного спустя он услышал шуршание гальки на каменистой тропе у подножия башни и пронзительно свистнул. На сигнал поступил ответ, и вельможа встал. Он проверил, как выходит из ножен серповидный бронзовый меч, и наложил стрелу на тетиву лука, готовый в любую секунду спустить ее. Вскоре резкий голос окликнул его на языке гиксосов. Наджа свободно и естественно ответил на том же наречии, и по каменной лестнице зазвучали шаги по меньшей мере двух человек.
Даже фараон не знал, что мать Наджи была гиксоской. За десятилетия завоеватели усвоили многие из египетских обычаев. При недостатке собственных женщин многие гиксосы брали в жены египтянок, и с течением поколений кровь их смешалась.
На боевую площадку вступил высокий мужчина. Голову его плотно облегал бронзовый шлем, в окладистую бороду были вплетены пестрые ленточки. Гиксосы обожали яркие цвета. Мужчина раскинул руки.
– Благословение Сутеха да пребудет с тобой, брат, – пророкотал он, когда Наджа шагнул в его объятия.
– И да улыбнется он также тебе, брат мой Трок. Но у нас мало времени. – Наджа указал на первые персты рассвета, ласкавшие край неба на востоке.
– Ты прав, брат.
Военачальник гиксосов расцепил объятия, повернулся и взял из рук у стоявшего позади помощника полотняный сверток.
Расшевелив угасший костер, Наджа открыл сверток и в отблесках пламени стал рассматривать оказавшийся внутри колчан. Тот был вырезан из легкой прочной древесины и обшит дорогой кожей. Работа была превосходной, такое снаряжение подобало высокопоставленному военачальнику. Наджа открыл крышку и вынул стрелу; наскоро осмотрел ее, покрутил древко между пальцами, проверяя устойчивость.
Узнать гиксосскую стрелу не составляло труда. Хвостовое оперение было окрашено в яркие цвета, у каждого отряда свой, а на древке вырезалась личная метка стрелка. Даже если при попадании стрела не наносила смертельной раны, при попытке извлечь ее кремневый наконечник отделялся и оставался глубоко в ране, вызывая гангрену и приводя к медленной, мучительной смерти. Кроме того, кремень гораздо тверже бронзы и при ударе о кость не гнется и не плющится.
Наджа опустил стрелу в колчан и приладил крышку на место. Нельзя брать столь приметную вещь с собой в колесницу. Если конюх или копейщик обнаружит ее среди вещей, ее присутствие будет очень сложно объяснить.
– Нам еще многое нужно обсудить. – Наджа присел и знаком предложил Троку сделать то же самое.
Несколько минут они переговаривались вполголоса, затем египтянин встал:
– Пора! Мы оба знаем, что от нас требуется. Время действовать наконец пришло.
– Да улыбнутся боги нашему предприятию!
Трок и Наджа снова обнялись, а затем, не сказав больше ни слова, Наджа ушел. Легко сбежав по лестнице башни, зашагал по узкой тропе вниз по склону.
Не дойдя до