Униженный Оуэн отвернулся и начал дрожащими пальцами укладывать плитку обратно в ящик. Он не будет строить все снова. Для этого слишком поздно. Но он не мог выносить противного взгляда Дансдворта. И да, он боялся, что заплачет.
И заплакал-таки, когда каблук башмака Дансдворта опустился на плитки и раздавил их. Звук, непривычный для кухни, заставил сердце содрогнуться от страха. Он повернулся и увидел, как мальчик усмехается. Глядя прямо в глаза, Дансдворт снова топнул и разбил плитки.
– Прочь! Убирайтесь отсюда! – рявкнула Лиона, сурово глядя на грубияна. – Покиньте мою кухню, лорд Дансдворт! Оставьте маленького мальчика в покое.
Дансдворт презрительно посмотрел на надвигающуюся кухарку и засунул большие пальцы за широкий кожаный ремень.
– Ты хотела сказать – бедного мальчика, – издевательски сказал Дансдворт. Он наступил еще на несколько плиток. – Он играет с обломками, точно нищий. Я пришел, потому что я голоден. Дай мне маффин, кухарка.
– Вам надо надрать уши! – сердито отвечала Лиона. Она была невысокой женщиной, но Дансдворту было всего двенадцать, и они были одного роста. Хотя она казалась достаточно разъяренной, чтоб ударить его, грубиян, казалось, не испугался.
– Если только прикоснешься ко мне, – предупредил Дансдворт, – я отомщу. – Он поднял руку и стиснул рукоять кинжала. – Теперь принеси мне маффин!
Лиона нахмурилась и фыркнула про себя, но взяла оставшийся маффин с подноса и сунула в его руку. Воспользовавшись тем, что старший мальчик отвлекся, Оуэн подтащил свою сумку ближе и с яростной поспешностью начал собирать оставшиеся плитки, чтобы они тоже не оказались разбитыми.
Дансдворт откусил кусочек, грубо пробормотал благодарность набитым ртом, а затем вышел из кухни. На душе Оуэна было темно, но угроза неминуемой беды уходила, и тлеющее сердце начало остывать. Вздохнув, Лиона опустилась на колени возле упавших плиток и помогла собрать их.
– Я попрошу Дрю найти еще, – предложила она, касаясь его руки своей. – Этот малый – тот еще грубиян. Надеюсь, мы не нажили сегодня врага.
Оуэн нахмурился и сделал выдох.
– Ты бы видела, как король говорит с ним, – сказал он. – С ним обращаются хуже всех нас.
– Верно, но это не дает ему права обижать и дразнить маленьких детей. Что это за жизнь? – Она утерла лоб. – Всегда под угрозой королевского гнева. – Она перестала собирать плитку, хотя и стояла рядом с ним на коленях.
Оуэн посмотрел на нее и увидел странное выражение в ее глазах.
– Что такое, Лиона?
– Вы все еще гуляете по окрестностям с гувернанткой? – тихо спросила она.
Он кивнул, схватил другую горсть плиток и аккуратно сложил их в коробку. Он был заинтригован.
– Вы знаете сад с конными статуями в фонтане и деревьями гикори? Это на нижнем кольце холма.
– Да, – сказал Оуэн, глядя ей в глаза. Плитка холодила ему руки.
– В стене есть дверь для привратника, – призналась она. – Железная дверь. Она никогда не запирается. Королевские шпионы пользуются ею, чтобы входить и выходить из дворца без ведома стражи. Дрю рассказал мне об этом. А я не рассказывала ни одной живой душе. – Она остановилась и бросила взгляд через плечо, облизывая губы. – Вы никому не должны признаваться, что я открыла вам, Оуэн, – сказала она, когда наконец снова взглянула ему в лицо. – Я лишусь работы. Или хуже. Есть тропа, она подходит к замковой дороге, ведущей к мосту к Владычице. Бегите в святилище, Оуэн. – Она наклонилась и сжала его колено. Это было щекотно, хотя он знал, что она не нарочно. – Найдите вдовствующую королеву или ее дочь, Элизу. Иногда она бывает там. Даже ребенок может претендовать на убежище.
Она торопливо встала и подошла к хлебным печам, затем взяла горсть муки из мешка и рассыпала ее на ближайшем столе. Она выглядела бледной и немного нервной и больше не смотрела на Оуэна.
Оуэн был благодарен за ее помощь и взволнован возможностью убежать от жизни во дворце. Он приехал, когда луна была наполовину полна, а теперь почти полнолуние. Если ему удастся получить убежище, возможно, родители смогут приехать и навестить его? Он очень страдал и ужасно скучал по ним.
Закончив складывать плитку, он накинул сумку на плечо и пошел искать Мону. Было уже темно, поэтому придется бежать на следующий день. Зато у него появилась идея, как ускользнуть от гувернантки.
* * *– Я не хочу играть в прятки, – ныла Мона, тащась за Оуэном вниз по склону. – Мне нужно поговорить с одним конюшим. Пойдем в конюшню!
Оуэн шагал быстро, и длинные юбки девушки мешали ей идти с ним в ногу. Он был так взволнован, что весь день совсем не хотел есть, но все же съел столько, сколько смог, и сунул немного еды в карманы на потом. Обеспокоенный тем, что хитроумный замысел можно прочитать по глазам, Оуэн сделал все возможное, чтобы держаться подальше от короля и Рэтклиффа.
– Помедленнее! – просила Мона, пробираясь сквозь узкую изгородь. Оуэн прошел между стволами гикори и направился к стене. – Разве мы не можем пойти в конюшню, мастер Оуэн? Там будет интересно!
– Я хочу играть в прятки! – твердо сказал Оуэн. Он слышал ропот фонтана, они приближались. Вскоре он увидел круглый фонтан с огромным вздыбленным конем в центре. Позже он разглядел дверь привратника, и его сердце забилось от волнения. Он повернулся и схватил Мону за руку, когда она наконец догнала его. – Сначала я спрячусь. Ты подождешь у фонтана и досчитаешь до двадцати! Нет… до пятидесяти! Тогда найди меня.
Мона тяжело дышала, остановившись у бортика фонтана. Ее темные волосы прилипли ко лбу.
– Я не хочу гоняться за вами через сад, мастер Оуэн. Я устала. Дайте мне перевести дыхание.
– Тебе не придется гоняться за мной, – сказал Оуэн, напрягаясь от нетерпения. – Как только ты меня найдешь, мы поменяемся местами. Ты будешь прятаться, а я буду тебя искать.
Она вздрогнула и оглядела парк, стиснув руки.
– Парк такой большой, – сказала она. – Я не желаю лазить по деревьям. Почему вы не хотите посетить конюшни? Вы говорили, что любите лошадей.
– Нет, – раздраженно сказал Оуэн. – Пожалуйста, Мона! Раньше я играл в прятки