– Долго ли мы будем играть? – устало спросила она.
– Четыре круга, – сказал Оуэн.
Она нахмурилась:
– Два.
– Четыре, – настаивал Оуэн. – Это будет быстро. Я не стану прятаться далеко, и ты легко меня найдешь.
Она вздохнула с раздражением, затем закрыла глаза и начала считать.
Оуэн метнулся прочь, как белка, и укрылся за деревом, далеко от двери привратника. Он спрятался за раскидистым деревом и наблюдал, как считала Мона. За журчанием фонтана он не слышал ее. Его сердце билось от нетерпения. Он собирался усложнять ей поиск его каждый раз, а затем ускользнуть на четвертом круге.
Досчитав до пятидесяти, она встала и пошла, направившись к нему. Он нарочно высунулся из сплетения ветвей, чтобы она могла его найти, хотя и притворился, что рассержен, что его так быстро поймали. Затем быстро бросился обратно к фонтану, громко крича, чтобы она услышала, как он считает сквозь шум воды.
Он заметил Мону отдыхающей под деревом – ее темные волосы сливались с корой – и, добежав до нее, слегка пощекотал. Она взвизгнула и отругала его, прежде чем снова идти к фонтану водить. Он почувствовал легкий укол вины. Что ей угрожает, если он убежит? Наверное, взбучка от Рэтклиффа. Свобода Оуэна этого стоила.
Но слабое чувство вины еще таилось в груди Оуэна. Сокрушив его, как мог, он спрятался в другом месте. Улегся у изгороди, где его трудно увидеть издалека. Оттуда была видна дверь привратника, и он подумал, достаточно ли силен, чтобы открыть ее. Что, если петли проржавели?
Он изгнал эту мысль и стал ждать. На сей раз Моне потребовалось больше времени, и она снова пожаловалась, что устала.
Оуэн решил, что ему нужно проверить, не слишком ли дверь тяжелая. На третьем круге он быстро ускользнул и приблизился к небольшой металлической двери. Рядом с железной ручкой был механический замок. Если дверь заперта, Оуэн бы оказался узником. Он оглянулся через плечо и увидел Мону, сидящую на бортике фонтана, откинув голову, лицом к солнцу. Она, казалось, наслаждалась отдыхом и вовсе не считала.
Дверь была из кованого железа и состояла из широких пластин, продольных и поперечных. Отверстия между ними закрывали декоративные железные цветы, так что не было никакой возможности заглянуть сквозь них. Оуэн схватил холодную металлическую ручку и повернул.
Дверь беззвучно отворилась.
Он быстро выглянул через щель, за которой был крутой склон, покрытый лесом. Через него вела глинистая тропа, испещренная следами подков. Дверь в стене была достаточно большой, чтоб пропустить лошадь, хотя всадник обязан был спешиться. Это, несомненно, был секретный выход, о котором рассказала Лиона. Внизу не было стражников, и заросли за дверью были достаточно густыми, чтобы скрыть его бегство.
Не было причин медлить.
Мысленно он услышал голос Лионы: «Если ты храбрый маленький мальчик…»
Он еще раз оглянулся на Мону. Она грелась на солнце, ее голова склонилась набок. Воображение рисовало всякие ужасы, но резь в желудке их прогнала.
Да, Оуэн был смелым. Теперь он один в мире, поэтому ему нужно быть таким. Если он сможет найти защиту в святилище, то это того стоит. Его будут искать на кухне. Его будут искать по всему парку. Но его не найдут достаточно быстро, чтобы остановить.
Оуэн набрался смелости, чувствуя, как его ноги дрожат от сдерживаемого возбуждения. Затем он проскользнул сквозь щель в двери, осторожно закрыл дверь за собой и помчался навстречу свободе.
Население Кередигиона исключительно суеверно, особенно в тех традициях, что связаны с Потоком. Когда у кого-то есть желания или амбиции, чтоб муж, жена или дитя преуспели, они сжимают монету в руке, загадывают желание, а потом бросают монету в чашу фонтана, что в святилище Владычицы. Монеты блестят и переливаются под водой. Они возвращаются через день и обнаруживают, что монеты все еще там. Проходит еще день, может, два. Но монеты неизменно исчезают, и бедные души верят, что Поток принял их молитвы и исполнит их желания. Я точно знаю, что секстон Владычицы каждые несколько дней натягивает сапоги, берет грабли и собирает монеты для казны короля. Несколько монет он всегда оставляет, потому что частично полная чаша приглашает делать больше пожертвований в сокровищницу короля. Вершиной богохульства считается украсть монету из фонтана. Меня удивляет, как это суеверие мешает даже голодному оборванцу украсть монету, на которую добыл бы себе хлеба. Дети шепчутся, что тот, кто украдет из фонтана и будет пойман, будет брошен в реку и унесен водопадами. Сила, которую традиции имеют над простыми умами, поистине удивительна. Всякий раз, когда какой-то бедный дурак проявляет природный дар, будь то выпечка хлеба или выращивание цветов, как быстро люди объявляют этого человека благословенным!
Доминик Манчини, шпион у Владычицы ПотокаГлава восьмая
Ее величество
Оуэн тяжело дышал, когда покинул лес и вышел на дорогу. Волосы прилипли ко лбу от пота. Он присоединился к телегам, фургонам и потоку людей, направляющихся к мосту. Он беспокоился, что его заметят стражники и схватят у ворот, поэтому искал в толпе группу людей, похожих на семью. Как только нашел, то догнал их и прошел вместе с ними мимо сторожевого поста. Никто не обратил на него внимания. Выйдя из тени, Оуэн почувствовал, как его сердце забилось от возбуждения. Мона, вероятно, все еще его разыскивает, и даже после того, как она сообщит, что он пропал, потребуется время, чтобы кто-нибудь понял, как он сбежал. Его план был прост. Отправиться к матери принцессы в святилище Владычицы и попросить достаточно денег, чтоб нанять повозку до Таттон-Холла. Он знал о десятках мест в родном поместье, где мог бы спрятаться без ведома родителей и жить как призрак. Путь верхом до Западной Марки занимал три дня, ясно было, что дорога в повозке займет больше времени, но мысль о том, чтобы вернуться домой через неделю, заставила его улыбнуться от нетерпения.
Он обманет короля, и в этом никого не обвинят. Даже родители не будут знать, где он, поэтому, если Оуэн пропал, они не будут считаться виновными. Ему все еще было больно, что они выбрали его, чтобы отправить во дворец, но он не хотел, чтобы у них было больше затруднений.
Когда он пересек мост, его уверенность начала слабеть, а в животе заурчало. Он вытащил корку из кармана и стал медленно жевать, чтобы ослабить голод. Каждый шорох заставлял его оборачиваться, как будто за ним гнались двадцать рыцарей с белым вепрем на гербе. Внизу он чувствовал удары волн, разбивающихся о мост, и слышал рев водопада.