Лили Остер уныло смотрела в окно «лендровера», пока Гейл пыталась их вывезти с узких проходов базара в Асьюте. Всего два дня ее первой заморской экспедиции, и уже такая неприятность с поездом. Она сжала кулак с такой силой, что ногти оставили на ладони светлые вмятинки. «Надо взять себя в руки, — говорила она себе. — Это всего лишь накладка, и не более того». Ее работа заключалась в том, чтобы решать возникающие проблемы и двигаться дальше. Если она не сможет, то найдет себе другое занятие. Она сначала заставила улыбнуться свои губы, потом глаза и наклонилась вперед.

— Так, значит, вы и есть Гейл Боннар? — спросила она как можно жизнерадостнее.

— Да, — подтвердила Гейл.

— Я звонила Фатиме с поезда, — кивнула Лили. — Она сказала, что вы нас встретите. Большое спасибо, что выручили там, на вокзале. Я уже думала, что нас там поджарят.

— Не стоит.

— Кстати, меня зовут Лили. Лили Остер. И вы, конечно, узнали нашу звезду Чарльза Стаффорда.

— Конечно, — отозвалась Гейл. — Рада познакомиться с вами обоими.

— Чертовы маньяки! — пробормотал Стаффорд. — Что на них нашло?

— Здесь сейчас очень неспокойно. Двух девушек изнасиловали и убили. И обе были коптянками. То есть египетскими христианками.

— Я знаю, кто такие копты. Спасибо, — отозвался Стаффорд.

— Бедные девушки, — сказала Лили, глядя на себя в зеркало заднего вида, машинально переводя взгляд на щеку. Лазерная процедура сделала в точности то, что и обещал рекламный проспект, и превратила яркую бордовую родинку в коричневатое пятнышко, большинством людей просто не замечаемое. Но она обнаружила неприятную истину, связанную с уродством: если мучиться от него достаточно долго, то оно становится неотъемлемой частью личности. Она по-прежнему не избавилась от комплекса уродливости, сколько бы зеркало ни говорило об обратном. — А почему так важно, что они были коптянками?

— В прошлый раз, когда случилось нечто подобное, убийство, полиция просто арестовала сотни других коптов. Это привело к большим осложнениям с Западом. Там считали, что это — религиозная дискриминация, не важно — мусульманская или христианская, хотя они и ошибались. Просто полиция здесь так ведет расследование. Они хватают всех, кто оказался рядом, и бьют, пока кто-нибудь не заговорит. Но на этот раз вместо коптов они схватили мусульманских активистов и избивают теперь уже их. А их друзья и семьи винят во всем людей типа нас с вами. Сегодня в городе проходит большой марш через весь город.

— Просто чудесно, — прокомментировал Стаффорд, на глазах теряя интерес. Он повернулся к Лили: — Что из багажа мы потеряли?

— Думаю, только одежду, — ответила Лили. — Оборудование я спасла.

— Мою одежду, полагаю?

— И мою тоже.

— И в чем, черт возьми, мне стоять перед камерой?

— Мы что-нибудь придумаем. Не волнуйтесь. — Ее улыбка в последние дни все время выглядела натянутой. Но при работе со Стаффордом это стало неизбежно, особенно если в последний момент тебя бросают коллеги, а именно так и случилось. Прошлым вечером за ужином он рассуждал о своей поездке в Дельфы. Gnothi Seauton — предсказал оракул. Познай себя. Стаффорд откинулся на спинку кресла и заявил, что это является его личным рецептом для ощущения полноты жизни. Она невольно фыркнула, разбрызгивая микроскопические частички белого вина по скатерти. Ей никогда не приходилось встречать людей с таким завышенным уровнем собственной значимости, а он при этом отлично преуспевал — был успешен и счастлив. При всей своей самовлюбленности и непоколебимой вере в собственную красоту и чудесность. И уверенности в том, что люди им восхищаются! А они и правда восхищались, потому что люди глупы и считают других теми же, кем себя. Она повернулась к Гейл:

— Фатима сказала, что завтра с нами поедете вы. Мы очень признательны.

— Завтра? — нахмурилась Гейл. — Вы о чем?

— А разве она вам не пояснила?

— Нет, — ответила Гейл. — Она ничего такого не говорила. А что случилось?

— Мы снимаем в Амарне. А наш проводник сбежал в самоволку.

— Скатертью дорога, — пробурчал Стаффорд. — Не велика потеря.

— Вот почему нам пришлось ехать на поезде, — продолжила Лили. — Ваша профессор обещала поехать с нами. Но наверное, у нее неожиданно изменились планы. А у нас нет выхода. И дело даже не в том, что нам нужен эксперт, который будет говорить в камеру, хотя это было бы здорово. Но никто из нас не говорит по-арабски. То есть все документы оформлены и все в полном порядке, но я не знаю, как здесь решаются дела. Ведь в разных странах все делается по-разному, верно?

— Я поговорю с Фатимой, когда мы вернемся, — вздохнула Гейл. — Уверена, что мы что-нибудь придумаем.

— Спасибо, — сказала Лили, сжав ее плечо. — Просто замечательно. — Она быстро подавила угрызения совести. Одним из наказаний за уродство было то, что никто и никогда не предлагал помощь, и все время приходилось изыскивать способы