Хайнц создал свой собственный банк в Нью-Йорке – Mercantile National Bank. Он использовал авуары банка, чтобы бросить вызов медному рынку, на котором доминировал Рокфеллер. 14 октября 1907 года ценные бумаги United Copper взлетели до 62 долларов за акцию. Два дня спустя они стоили 15 долларов, и Хайнц был на пути к разорению. Рокфеллер выбросил на рынок миллионы фунтов меди, ускорив падение ее цен, а вместе с этим и цен на акции United Copper, принадлежавшие Хайнцу.
У Хайнца как у бизнесмена был один явный недостаток: он был упорным аутсайдером и не входил в картель плутократов. Кроме того, он был активным индивидуалистом, который не обращал внимания на власть Моргана или Рокфеллера, пока не стало слишком поздно.
Оказалось, что Хайнц, помимо своего собственного Mercantile National Bank, был также связан с шестью другими нью-йоркскими банками средней руки. Новости о крушении Хайнца и связанных с ним банков попали в нью-йоркскую прессу, что вызвало панические изъятия средств из всех шести банков, так же как и из Mercantile National Bank. Распространение паники подогревалось и новостями о том, что президент третьего крупнейшего сберегательного банка в Нью-Йорке Knickerbocker Trust имел деловые связи с Mercantile National Bank Хайнца. Эти известия вызвали паническую реакцию у вкладчиков самого Knickerbocker Trust[4].
Knickerbocker Trust мгновенно это почувствовал. Банк был вынужден просить частные банки, членов Ассоциации клиринговых палат о чрезвычайных мерах по спасению. Главой Ассоциации клиринговых палат был не кто иной, как Дж. Пирпонт Морган.
Прежде чем согласиться на какие-либо меры по спасению, Морган потребовал ревизию отчетности Knickerbocker Trust. Ревизия возглавлялась близким другом и сотрудником Моргана Бенджамином Стронгом, человеком, который впоследствии стал влиятельным первым управляющим Федеральной резервной системы. В результате этой ревизии Морган отказался продлить чрезвычайный кредит Knickerbocker Trust, чтобы остановить панику вкладчиков и распространение слухов о неплатежеспособности банка. Паническая волна изъятий перекинулась на другие трестовые банки.
Последующая паника, согласно расследованию Конгресса в 1911 году, тщательно подпитывалась ложными слухами, преднамеренно распространяемыми близкими друзьями Моргана в принадлежащих им газетах, включая нью-йоркскую Evening Sun и The New York Times. Пресса сообщала о предполагаемом бегстве вкладчиков из некоторых трестовых банков, таких как Trust Company of America, который Морган и Рокфеллер хотели убрать с дороги.
Никакого бегства из Trust Company of America не было, пока не появились эти сообщения в печати. Банк был фактически разорен, однако он держал большой пакет ценных бумаг в Tennessee Coal and Iron Company с богатыми месторождениями руды (одними из крупнейших разведанных месторождений железа в США), понадобившийся недавно сформированной американской U.S. Steel Corporation Моргана. Он позаботился, чтобы Trust Company of America получила необходимую ликвидность от синдиката банкиров Моргана только взамен на договоренность пустить под обеспечение этого кредита все его акции в Tennessee Coal and Iron Company.
Для окончательного завершения сделки Морган послал двух своих лейтенантов Генри Клэя Фрика и Элберта Гари из U.S. Steel на встречу с президентом Теодором Рузвельтом, чтобы заручиться его согласием на приостановку американского антитрестовского закона. Публике было сказано, что это сделано, чтобы «спасти страну». На деле эта сделка должна была позволить U.S. Steel поглотить Tennessee Coal and Iron Company в обход Антитрестовского закона Шермана.
Рузвельт, который стал известен как «покоритель трестов», на самом деле имел прочные связи с Денежным трестом и особенно с группой Моргана[5]. Основные публичные заявления президента-республиканца Рузвельта, как правило, дирижировались (с его согласия) бывшими ключевыми представителями или группы Рокфеллера, или группы Моргана, или обеих групп сразу. Он послал проект своего третьего доклада Конгрессу о положении в стране личному банкиру Рокфеллера Джеймсу Стилману из National City Bank, пообещав, если понадобится, изменить секцию по поводу валютного вопроса, чтобы удовлетворить Стилмана. В октябре 1903 года Рузвельт пригласил Дж. Пирпонта Моргана в Белый дом для приватного разговора, а также тайно переписывался с железнодорожным магнатом Эдвардом Генри Харриманом о политических назначениях и пожертвованиях на предвыборную кампанию.
Психологически опустошенный крахом Knickerbocker Trust Чарльз Барни месяц спустя совершил самоубийство. Нью-Йоркская фондовая биржа рухнула, поскольку находящиеся в отчаянном положении из-за отсутствия наличности трестовые банки продавали акции, чтобы обрести капитал. Страна погрузилась в очередной серьезный экономический кризис, который продлился 13 месяцев.
По всей стране региональные банки отказывались выплачивать депозиты в золоте, как требовалось законом, боясь потери наличных денег. В некотором отношении это было подобно краху межбанковского доверия, который произошел столетие спустя, в 2007 году, с тем исключением, что в 1907-м отсутствовал бюджетный кредитор последней инстанции.
Паника 1907 года затихла почти чудесным образом, когда Рузвельт объявил о приостановке американских антитрестовских законов. Рокфеллер и его банкир Джеймс Стилман устранили конкурента Хайнца из медной отрасли. Как только Морган вырвал вожделенные ресурсы Tennessee Coal and Iron Company у Trust Company of America, слухи в прессе затихли и банк вернулся к нормальному ведению дел.
Легковерной общественности было рассказано о «героическом спасении» национальной банковской системы самоотверженным Дж. Пирпонтом Морганом. Один из немногих, кто не поверил в альтруистические побуждения Моргана, Рокфеллера и их близких друзей с Уолл-стрит, был защитник хождения серебра в качестве валюты демократ Уильям Дженнингс Брайан. Он заявил: «Позор недобросовестным финансистам, которые с помощью мошенничества скопили состояния, и которые, как финансовая аристократия, эксплуатируют всю нацию»[6].
Непрошеное предложение Министерства Финансов
В дебатах о регулярных банковских паниках редко упоминался тот факт, что у правительства США в лице министра финансов уже была власть вмешиваться и предоставлять кредиты опустошенным банкам. Министерство финансов в критической ситуации легко могло бы сыграть роль кредитора последней инстанции и удержать процесс национального кредитования под федеральным руководством и общественным контролем, поскольку имело такой мандат по Статье 1 Конституции США. Требовалось только, чтобы Конгресс профинансировал чрезвычайный резерв, который был бы в полном их распоряжении.
В докладе Министерства финансов США 1906 года, за год до Паники 1907 года, американский министр финансов Лесли Шоу, верный защитник широкого использования полномочий американского правительства для управления кризисами на валютном рынке, писал: «Если бы министру финансов дали 100 миллионов долларов, чтобы вкладывать их в банки или изымать, как он считает целесообразным, и если бы, кроме того, он распоряжался резервами этих нескольких банков с возможностью сужать обращение национального банка по своему усмотрению, то, по моему мнению, не существовало бы паники (в отличие от индустриального застоя), угрожающей Соединенным Штатам или Европе, которую он не смог бы