Итак, я совершил еще один из предначертанных шагов в жизни. Швиллен был неизбежен, как и встреча с ними. Это случилось в первое же утро там, когда я слегка выпил, не так чтоб очень, и чувствовал себя превосходно. Я поднялся на небольшой утес над озером, – где стоял памятник каким-то литовцам. Был там, естественно, замок, при нем парк, а в парке выкрашенные зеленым скамьи. На одну из них я и сел. Помню, я с глубоким удовлетворением рассуждал об аристократических фамилиях, происходящих от названий сыров, или наоборот. Воистину le gratin4! И тут я заметил, что солнце мне загораживает здоровенная фигура.

– Уилфрид Баркли, сэр? Уилф?

– Господи милостивый.

– Позвольте…

Ох и огромный же он был. Или это я усох.

– Я не могу помешать вам сесть, не так ли?

– Как я рад видеть вас!

– Как поживают мои придаточные предложения?

– Позвольте объяснить, Уилф…

– Не затрудняйтесь. Идите себе и дальше сеять разумное…

– У меня годовой отпуск. Полагается раз в семь лет.

– Неужели столько прошло? По-моему, это было вчера.

– Семь лет, Уилф, сэр.

– Вы семь лет работали на Лию. Она уже должна бы ослепнуть5.

– Нет, сэр. Это Мэри-Лу. Полагаю, вы с ней не знакомы. Вот она.

Я посмотрел в ту сторону, куда он указывал глазами. На дорожке, рядом с которой мы сидели, появилась девушка. Совсем юная, лет двадцати. Бледное лицо, копна темных волос. И сама тонкая, словно сигарета.

– Мэри-Лу, посмотри, кто здесь!

– Мистер Баркли?

– Уилфрид Баркли.

– Мэри-Лу Таккер.

Рик смотрел на нее с гордостью и нежностью.

– Она ваша ревностная поклонница, Уилф.

– О-о, мистер Баркли…

– Уилф, с вашего разрешения. Ну вы себе и отхватили, Рик!

Я мгновенно сбросил сорок лет. Точнее, я чувствовал себя так, будто сбросил сорок лет. И Рик стал моим другом. Оба они стали друзьями, в особенности она.

– Поздравляю, Мэри-Лу!

Почему-то было очевидно, что они поженились буквально вчера, во всяком случае, вид у нее был именно такой, она вся прямо светилась. Я обнял ее и поцеловал. Не знаю, как она воспринимала запах швейцарского вина «доль», которое я выпил с утра пораньше. Я отстранил ее и присмотрелся к лицу – от тонких бровей до деликатного горла. Кровь у нее прилила к щекам – на мгновение, потому что в следующую секунду они побледнели, после чего к ним снова прилила кровь. Все, что происходило у этой изящной девочки внутри, мгновенно отражалось на лице; впрочем, идти было недалеко.

– Запоздало поздравляю, Мэри-Лу. Муж и жена – одна сатана, и поскольку я не могу поцеловать Рика…

Таккер издал сдавленный смешок:

– …то отыгрываетесь на Мэри-Лу! Так, не шевелитесь!

С поразительной скоростью он извлек из рукава мини-камеру, словно стилет. Этот снимок, видимо, до сих пор хранится в каком-то пыльном шкафу, скорее всего в библиотеке Астраханского университета, штат Небраска. Вот Мэри-Лу, ее красота смазана при мгновенной съемке, вот моя пегая клочковатая борода, полуседая шевелюра и далеко не полный набор зубов. Ее мягкость и теплоту камера уловить не могла. Это можно было бы назвать близким контактом второго рода, не просто образ девушки, а нечто ощупываемое, податливое, пахнущее духами – к такому я не привык, и все мои сдерживающие центры отказали. Мою правую руку просто захлестнуло волной сквозь тонкую ткань на ее талии. Мое стареющее сердце пропустило целый такт, а несколько других сбились с темпа. Она была совершенна, как роза из колючей изгороди.

– Уилф, у вас с Мэри-Лу сложатся замечательные отношения. Она ведь специализировалась…

Мэри-Лу несмело возразила:

– Мил, не следует…

Но он уставился мне прямо в глаза:

– Господи, Уилф, Элизабет замечательная женщина, и мне крайне жаль.

– О, мистер Баркли…

– Уилф. Попробуйте сказать «Уилф».

– Я не осмелюсь!

– Ничего, ничего. Давайте, скажите!

– Нет-нет, не могу…

Мы смеялись и говорили все сразу. Рик грозился побить ее, если она не скажет, а я интересовался, что именно она должна сказать, а она восхитительно смеялась и клялась, что, нет, она не может, и вдруг…

– О, мистер Баркли, этот чудный старый дом…

Верьте или нет, до меня сразу не дошло. Только потом я сообразил, что они явились сюда прямиком из моего некогда чудного старого дома. Дурацкий смех оборвался, и настала пауза, словно в ожидании следующего акта.

– Идемте. Почему бы нам не сесть?

В парке была скамья. Я сел в середине, Рик слева, а Мэри-Лу застенчиво примостилась по правую руку.

– Уилф, – многозначительно начал Рик, – я должен задать вопрос.

– Только не о книгах, Бога ради.

– Нет, нет, но… Надеюсь, вы один?

– Постоянного спутника у меня нет. Близких друзей тоже. Меня не видят постоянно в обществе кого бы то ни было. Знаете, Мэри-Лу, мне шестьдесят!

Я смолк, надеясь, что Мэри-Лу выразит удивление. В конце концов, я и сам немало удивлялся. Но она серьезно кивнула:

– Я знаю.

Рик наклонился ко мне:

– Вы пишете, Уилф?

Он снова начинал меня раздражать. Я что-то пробурчал. Рик кивнул:

– Такая глубокая травма.

– Господи, уже прошли годы – если вы имеете в виду… мой роман в Италии.

– Все равно…

– Полная перемена образа жизни. Никаких иллюзий. Могу подкатываться к любой девушке, и никто мне не скажет «нельзя», кроме самой девушки.

Мэри-Лу заерзала на скамейке. В конце концов, я дышал ей в лицо. Наверное, мама ее учила, что мужчинам нельзя доверять ни в чем. Так и есть. Действительно нельзя.

Рик расхохотался так, словно мы беседовали в матросском кубрике.

– Спорю, они этого не говорят!

– Хотите пари?

– Не на мой оклад. Я всего лишь адъюнкт-профессор.

– Адъюнкт? Вы же были полным профессором!

– Честно говоря, Уилф…

– Так было написано в вашем письме, которое в том чудном старом доме до сих пор валяется в каком-то чулане: кафедры английского языка и сопутствующих предметов Астраханского университета, штат Небраска. Я это хорошо помню, потому что оно-то и привело к событиям той ночи.

– Уилф, я не стал бы…

Голос его упал, как в Севилье. Мэри-Лу сидела прямая как палка и смотрела прямо перед собой. Она сглотнула слюну восхитительным движением евина яблока и заговорила, не поворачивая головы:

– Вспомни, мил. Сбрось камень с души.

– Но, мил…

– Лучше скажи мистеру Баркли, мил. Иначе ты никогда не сможешь уснуть спокойно.

– В чем дело? Я о чем-то не знаю?

– Мистер Баркли. Он тогда не был профессором. Он был всего лишь аспирантом и занял у матери деньги, чтобы поехать к вам на каникулах.

– Я был в отчаянии, Уилф. Вы были моей, моей…

– Курсовой работой?

– Темой диссертации. Это было официально, Уилф.

– Только помните, мистер Баркли, она была малоприятной личностью. Рик о ней рассказывал.

– О ком?

– Об Элле. Я довольна, мил, что ты признался, что не был тогда профессором.

– Я тоже доволен, мил. Теперь, когда я вам рассказал, Уилф…

– Рассказала Мэри-Лу. Муж и жена…

Но Рик уставился на Мэри-Лу взглядом, отнюдь не исполненным обожания.

– …а теперь я