обогнул угол и уцепился обеими руками за стену. Вода пыталась его оторвать, но он держался. Высвободил нож, открыл лезвие. Наклонился вниз, и тотчас перед глазами возникли очертания скалы и водорослей. Ослабевший шум моря звучал в ушах поющей нотой. Когда он снова выпрямился, нож болтался у пояса, а в руках оказались два блюдечка. Море, сбив его с ног, перевернуло вниз головой. Он нащупал скалу и приник к ней, превозмогая напор воды. Волны на мгновение отступили, и он открыл рот, судорожно хватая воздух, словно отвоевывая пространство. Уцепился за выступы в углу, а волна, взорвавшись, поволокла его вверх, так что теперь приходилось прилагать усилия, чтобы удержаться внизу и владеть своим телом. После каждого удара он распластывался, пытаясь спастись от обвала воды. Но всякий раз, когда он поднимался, волны, хотя и утратившие свинцовую тяжесть, вновь принимались за него с какой-то изощренной злобой. Они раздирали одежду, били в промежность, раздувая шатром полы плаща, пока те не сбивались в комок над талией. Стоило ему взглянуть вниз, как вода устремлялась прямо в лицо или била в живот, выталкивая наверх.

Он подполз к самой узкой части расселины, и его втянуло внутрь. Когда вода отхлынула, он открыл глаза, вдыхая влагу струящейся по лицу пены. Как раз у переносицы прилипла прядь волос, ему был виден ее раздвоившийся конец. Новый вал настиг его, потом стена воды отпрянула, а он все еще находился в расселине, вдавленный собственным весом в самую узкую ее часть, где начиналась воронка. Тело пронизывала дрожь. Он распластался на склоне и, подавшись вперед, стал выпрямлять ноги. Поднял лицо, прижав к скале; поток промчался над головой. Он принялся шарить в сбившихся складках плаща. Извлек оттуда блюдечко и прилепил к скале на уровне пояса. Вода вновь накатила и отошла. Он повернул нож рукояткой вниз и раздвинул створки раковины. Блюдечко слегка накренилось вбок и присосалось к поверхности. Его тоже прижало; человек и раковина вместе закрепились на скале.

Выпрямленные ноги были напряжены, глаза закрыты. Выставив согнутую дугой правую руку, он ощупал пространство над собой. Отыскал выбоину с тупыми краями, слишком гладкими, чтобы можно было за них уцепиться. Рука вернулась на прежнее место, ее окатило водой, пальцы теребили плащ. Он вытащил руку наружу. Когда она, медленно описав круг, поползла кверху, в ладони оказалось блюдечко. Теперь он смотрел на скалу, находящуюся всего лишь в одном-двух дюймах от лица, не проявляя к ней никакого интереса. Жизнь, которая еще теплилась в нем, сосредоточилась в медленном движении правой руки. Отыскав выбоину с тупыми краями, рука прижала раковину к одному из них. Тело приподнялось на несколько дюймов и замерло, дожидаясь очередной волны. Когда вал прошел, рука вернулась назад, взяла нож, потянулась кверху и слепо ткнулась в скалу. Скрюченные пальцы что-то искали, нашли блюдечко, ударили по нему рукояткой ножа.

Повернувшись лицом к скале, он выдержал еще один удар волны и сосредоточил взгляд на раковине, находящейся над ним. Рука разжалась, и нож, ударившись о камень, выскользнул и неподвижно повис на ремне. Он взялся за пробку спасательного пояса и открутил ее. Воздух с шипением вышел, и его зажатое в воронке тело стало более плоским. Склонив голову набок, он опустил ее и секунду-другую пребывал в бездействии. На влажной поверхности около рта образовалось небольшое темное пятно, периодически смываемое очередным каскадом воды. Время от времени болтающийся у пояса нож со стуком ударялся о скалу.

И опять, повернув голову, он взглянул наверх. Пальцы, сомкнувшись, сжимали блюдечко. Правая нога задвигалась. Ее дрожащие пальцы искали первую раковину, а пальцы руки пытались нащупать вторую. Но на блюдечко наткнулась не ступня, а колено. Оторвавшись от скалы, рука опустилась на колено и приподняла его кверху. Для гримасы, таившейся за онемевшим лицом, раковина означала боль в изгибе колена. Зубы сомкнулись. Все тело начало извиваться; рука вернулась к верхнему блюдечку и потянула за него. Он стал — как по склону крыши — продвигаться наверх. Левая нога подтянулась к правой, толкнув ее в сторону. Обутая в гольф часть ступни оказалась напротив раковины. Нога выпрямилась. Очередной каскад воды обрушился вниз.

Теперь он лежал, касаясь ногой блюдечка, удерживаясь в основном при помощи трения. Но нога ощущала присутствие одной из раковин — а вторая находилась у него перед глазами. Он ткнулся рукой вверх, и пальцы нащупали то, что могло служить точкой опоры, — если, конечно, другая рука будет цепляться за блюдечко возле лица. Он продвинулся выше, выше, еще выше, и вот уже пальцы достигли края. Правая рука поднялась, ухватилась за него. Он протянул обе руки, упираясь обеими ногами. Впереди в скале виднелась впадина, мелькнуло море. Еще он заметил что-то белое на камнях, какое-то странное нагромождение. Подался вперед и упал.

3

Он лежал во впадине. Ему была видна наветренная стена скалы и длинная полоска воды, начинающаяся возле глаза и уходящая вдаль. Тело же очутилось в каком-то совершенно другом месте, не имеющем ничего общего с этой картиной. Оно было вытянуто, распростерто где-то сзади, ноги существовали каждая сама по себе в разных мирах, шея неловко повернута. Правая рука со скрюченным запястьем изогнулась под телом. Он ощущал ее присутствие, чувствовал, как костяшки пальцев с силой вдавливаются в бок, причиняя боль, но не настолько острую, чтобы оправдать титаническое усилие, необходимое, чтобы сдвинуться с места. Левая рука протянулась вдоль впадины и была наполовину покрыта водой. Правый глаз оказался так близко у поверхности воды, что мог чувствовать легкое подрагивание, когда, моргая, касался ресницами пленки. К тому времени, когда окружающее стало восприниматься сознанием, пленка воды опять разгладилась, но находящиеся под водой правая щека и уголок рта вызывали рябь. Левый глаз, очутившись над водой, глядел внутрь расселины. Изнутри впадина выглядела грязно-белой — какая-то белесая, она не просто отражала глянцевое небо. В углу рта покалывало. Время от времени на поверхности воды ненадолго образовывались ямки, и от каждой расходились слабые, переплетающиеся круги. Левый глаз наблюдал за ними, выглядывая из-под темного свода, там, где череп нависал над глазным яблоком. Снизу, составляя почти прямую линию, еле заметно маячил нос. Свод заканчивался на уровне сверкающей воды.

Постепенно забрезжили отдельные мысли.

Я скатился во впадину. Голова зажата у дальнего края, а шея свернута. Ноги, наверно, задрались наверх и уперлись, в стенку с другой стороны. Давят на край своим весом, вот бедра и болят. Больше всего досталось пальцам на правой ноге. Я лежу на согнутой руке. Она впивается в ребра, и там болит. Пальцы, похоже, совсем занемели. Белое на белом под водой