Вскоре ужин был готов, и я, обняв жену и сына, устремился в столовую. В ту минуту мне было и уютно, и безопасно, и вообще хорошо. На столе ужин – салат из шпината, картофельное пюре, тушеное мясо в подливе; просто загляденье, хотя тушеное мясо я не люблю, я люблю мясо с кровью, зато обожаю шпинат, так что в целом на скатерти мне предстал вполне съедобный натюрморт. Мы расселись. Хелен подала мясо, остальное мы разложили сами. Мой кусок был не очень-то сочен, но подлива решала проблему. Хелен позвонила. Появилась Анджелика. Лет восемнадцати или двадцати, смуглая, медлительная.
– Анджелика, – начала Хелен, – это мистер Голдман.
Я улыбнулся, сказал «привет» и помахал вилкой. Анджелика кивнула.
– Анджелика, я совершенно не имею в виду тебя критиковать, это целиком моя вина, но давай мы обе очень постараемся запомнить на будущее, что мистер Голдман любит ростбиф с кровью…
– Это ростбиф? – спросил я.
Хелен на меня покосилась.
– Так вот, Анджелика, не случилось никакой беды, я сама должна была не раз тебе напомнить, каковы вкусы мистера Голдмана, но давай в следующий раз, когда будем жарить мясо, постараемся оставить середину розовой, хорошо?
Анджелика ретировалась в кухню. Еще одно «сокровище» коту под хвост.
Напоминаю: мы трое садились за стол счастливыми. Двое по-прежнему довольны, Хелен явно взбудоражена.
Джейсон опытной рукой механически накладывал себе пюре.
Я улыбнулся пацану.
– Эй, друг, – рискнул я, – может, чуток полегче?
Он плюхнул на тарелку еще один громадный ком.
– Джейсон, у тебя ведь уже целая гора, – сказал я.
– Я правда есть хочу, пап, – сказал он, не глядя на меня.
– Ну так поешь мяса, – посоветовал я. – Мяса ешь сколько влезет, я слова не скажу.
– Я вообще ничего не буду! – ответил Джейсон, оттолкнул тарелку, скрестил руки на груди и уставился в пустоту.
– Если б я торговала мебелью, – сказала мне Хелен, – или, скажем, работала кассиршей в банке, я бы поняла; но ты столько лет женат на психиатре – Уилли, как ты можешь? Ты какой-то средневековый пережиток.
– Хелен, у мальчика лишний вес. Я предлагаю оставить миру пару картофелин и объедаться прекрасным тушеным мясом, которое к моему триумфальному возвращению сготовило твое сокровище.
– Уилли, не хотелось бы тебя шокировать, но у Джейсона не только очень острый ум, но также исключительно зоркие глаза. Уверяю тебя, он и сам видит в зеркале, что не худышка. Это потому, что сейчас он не хочет быть худым.
– Ему скоро на свиданки бегать – и что тогда?
– Дорогой, Джейсону десять, и девочки его сейчас не интересуют. Его интересуют ракеты. Если человек любит ракеты, какая разница, есть ли у него немножко лишнего веса? Когда он захочет быть худым, уверяю тебя, ему хватит интеллекта и силы воли похудеть. А до того прошу при мне ребенка не огорчать.
Перед глазами у меня танцевала Сэнди Стерлинг в бикини.
– Я не буду есть, и все дела, – сказал Джейсон.
– Милое дитя, – отвечала ему Хелен (подобный тон она приберегала на такие вот случаи). – Рассуди здраво. Если ты не поешь картошки, расстроишься ты, расстроюсь я, а твой отец уже и так расстроился. Если ты поешь картошки, мне будет приятно, тебе будет приятно, твоему животику будет приятно. С твоим отцом ничего не поделать. В твоей власти расстроить всех либо одного, с кем, как я уже сказала, ничего не поделать. Вывод ясен, но я верю, что ты в состоянии сделать его сам. Поступай как знаешь, Джейсон.
Джейсон налег на картошку.
– Распустила парня, – сказал я, но расслышали только мы с Сэнди.
Затем я глубоко-глубоко вздохнул: всякий раз, когда я возвращаюсь домой, все наперекосяк, и это потому, говорит Хелен, что я приношу напряжение с собой, мне вечно нужны нечеловеческие доказательства того, что по мне скучали, что я нужен, любим и т. д. Я знаю только, что ненавижу уезжать, но возвращаться – хуже некуда. И особо не заведешь пустую болтовню: «Что новенького с моего отъезда?» – мы с Хелен и так разговаривали каждый вечер.
– Ну как, на велике ты уже чемпион? – спросил я. – Может, в выходные покатаемся.
Джейсон оторвался от пюре:
– Мне очень понравилась книга, пап. Здоровская.
Я удивился, когда он так сказал, – я-то, естественно, только подбирался к этому вопросу. Но Хелен права: Джейсон отнюдь не дурак.
– Что ж, я рад, – сказал я. Еще бы.
Джейсон кивнул:
– Я, наверное, ничего лучше и не читал.
Я пожевал шпинат.
– Какая у тебя любимая глава?
– Глава первая. «Невеста», – сказал Джейсон.
Тут я сильно удивился. Нет, первая глава – она классная, я не возражаю, но потом-то в книжке творится вообще невероятное – если сравнивать, в первой главе толком ничего и не происходит. В основном Лютик взрослеет, и все.
– А восхождение на Утесы Безумия? – спросил я. Это пятая глава.
– Ой, здоровско, – ответил Джейсон.
– А описание Гибельного Зверинца принца Хампердинка? – Это во второй.
– Ну а то, – сказал Джейсон.
– Мне на нем всегда крышу сносило, – сказал я. – Там ведь о Гибельном Зверинце совсем чуть-чуть, но сразу ясно, что он потом еще появится. У тебя тоже так?
– Угуммм, – кивнул Джейсон. – Здоровско.
Я уже видел, что ничего он не прочел.
– Он начал, – вмешалась Хелен. – Прочел первую главу. Вторую не осилил, честно попробовал, и я велела ему бросить. О вкусах не спорят. Я ему сказала, что ты поймешь, Уилли.
Разумеется, я понимал. Но меня как будто все покинули.
– Я ее не полюбил, пап. Я хотел.
Я ему улыбнулся. Как можно ее не полюбить? Страсть. Поединки. Чудеса. Великаны. Настоящая любовь.
– Ты и шпинат не будешь? – спросила Хелен.
Я встал:
– Неохота есть после перелета.
Заговорила она, лишь когда я открыл парадную дверь.
– Ты куда? – окликнула она.
Я б ответил, если б знал.
Я бродил в декабре. Без пальто. Даже не чувствовал, что холодно. Знал только, что мне сорок лет и к сорока годам я собирался очутиться не здесь, не в тюрьме вместе с гениальной психоаналитической женой и воздушным шаром вместо сына. Около девяти вечера я сидел в Центральном парке, один, вокруг ни души, все скамейки пустовали.
В кустах зашуршало. Потом перестало. Потом опять. О-о-очень тихо. Все ближе.
Я развернулся и заорал:
– Вали отсюда!
И неизвестное оно – друг, враг, фантазия – кинулось наутек. Я услышал, как оно улепетывает, и кое-что понял: в эту минуту я грозен.
Похолодало. Я пошел домой. Хелен в постели читала свои записи. В любой другой день она бы высказалась – мол, так и так, староват я уже для подростковых закидонов. Но от меня, наверное, еще разило угрозой. По ее умным глазам было видно.
– Он правда старался, – помолчав, сказала она.
– Не сомневаюсь, – ответил я. – Где книжка?
– В библиотеке, наверное.
Я направился к двери.
– Дать тебе что-нибудь?
Нет, сказал я. Пошел в библиотеку, заперся, отыскал «Принцессу-невесту». Оглядел переплет – надо же, в неплохом состоянии – и тут заметил, что ее выпустило мое издательство, «Харкорт-Брейс-Джованович». Давно – оно еще даже не