Оба посмотрели на дорогу, окаймленную лесом.
— Между нами, — продолжил ирландец, — я должен признаться, что чем дальше, тем все больше ценю ту роль, которую британцы сыграли в моей жизни. Правда, они почти случайно уложили некоторое количество наших во время Первой мировой — ошиблись, видите ли, в расчетах, и снаряды легли с недолетом. Очевидно, у них маловато приличных математиков. Слава богу, хоть мы были на их стороне.
Очень довольный своей шуткой, он вытащил трубку из нагрудного кармана пиджака, затянулся и удовлетворенно выпустил струю дыма. Приятный запах повисел какое-то время в воздухе, пока его не поглотили более сильные лесные ароматы. Не поворачиваясь к Тони, ирландец протянул ему трубку с легким поклоном:
— Не хотите попробовать?
— Спасибо, не курю, — отказался Тони.
— И правильно, мистер Спенсер, — иронически откликнулся его собеседник. — Говорят, курение убивает.
С этими словами он сунул трубку в нагрудный карман, не погасив ее. Карман был изготовлен из какого-то другого материала — возможно, брючного — и пришит к пиджаку. Очевидно, старая ткань постепенно прогорела и ее пришлось заменить.
— Вы знаете меня? — удивился Тони, безуспешно пытаясь вспомнить, где он мог встречаться с этим человеком.
— Мы все знаем вас, мистер Спенсер. Но я должен извиниться за мои плохие манеры. Поистине никуда не годные. Меня зовут Джек,[11] и мне предоставлена честь встретить вас — лицом к лицу, так сказать. — Он протянул руку, и Тони почти машинально пожал ее.
— Тони… Но это вам и так известно. А все-таки, откуда вы меня знаете? Мы что, встречались прежде?
— Ну, не то чтобы встречались… Ваша матушка впервые познакомила вас со мной. Но неудивительно, что вы об этом забыли. Я не такая уж запоминающаяся личность. Тем не менее детские впечатления оказывают поразительное влияние на формирование плохих и хороших качеств в человеке, да и на всю его жизнь.
— Но каким образом… — недоуменно пробормотал Тони.
— Как я уже сказал, мы все знаем вас. Но знание бывает очень разным. Мы даже о собственной душе имеем весьма смутное представление, пока не выйдем из своего укрытия на белый свет, где будут сняты все покровы.
— Простите, — прервал его Тони, которому эти рассуждения начали надоедать. — Я не понимаю того, что вы говорите, и не вижу, какое это имеет отношение к нашей встрече. Я не имею представления, куда и даже в какое время попал, а вы меня только больше запутываете.
— Действительно, — понимающе покивал Джек, будто надеясь таким образом утешить собеседника.
Тони подавил растущее раздражение и задумался, обхватив голову руками. Оба молча глядели на лесную дорогу.
— Энтони, вы действительно знаете меня — не так, как других знакомых, и не очень хорошо, но достаточно. Поэтому меня и пригласили. — Джек говорил уверенным ровным тоном, и Тони невольно стал вдумываться в его слова. — Я оказал кое-какое влияние на вас в молодости — дал вам, так сказать, напутствие. Разумеется, теперь это померкло в вашей памяти, но семена проросли.
— Какое еще приглашение? Я никого никуда не приглашал. А вас я совершенно не помню, — заявил Тони. — Кто вы такой? Не знаю я никакого Джека-ирландца!
— Прошло уже много лет, — спокойно отвечал Джек, — и это приглашение, вероятно, осталось у вас в лучшем случае как смутное ощущение или желание. Если бы я принес с собой книжку и вы понюхали ее, это, несомненно, оживило бы вашу память, но я не догадался сделать это. Мы с вами никогда не встречались лично, сегодня видимся впервые. Вы, наверное, удивитесь, но я умер за несколько лет до вашего рождения.
— Вот и отлично! — огрызнулся Тони, с излишней поспешностью вскакивая на ноги.
Ноги были как ватные, но он до того разозлился, что в запальчивости сделал несколько шагов в направлении, откуда пришел. Затем он остановился и обернулся:
— Так вы говорите, что умерли за несколько лет до того, как я родился?
— Да. В тот же день, когда убили Кеннеди и когда умер Хаксли.[12] Мы составили прекрасную троицу у так называемых «жемчужных врат»… — Говоря это, он для выразительности взмахнул в воздухе пальцами, изображая кавычки. — Видели бы вы, какое выражение лица было у Олдоса. Вот уж поистине «дивный новый мир»!
— Послушайте, Джек-ирландец, якобы знакомый со мной, — проговорил Тони так спокойно, как только мог, вновь приближаясь к Джеку, хотя его гнев и страх уже почти достигли предела, — где, черт побери, я нахожусь?
Джек поднялся на ноги и подошел к Тони почти вплотную. Он помолчал, чуть склонив голову набок, словно прислушиваясь к какому-то другому разговору, затем произнес, тщательно выговаривая слова:
— В некотором смысле это место можно было бы назвать адом, но, с другой стороны, можно и домом.
Тони отступил на шаг, стараясь осмыслить услышанное.
— То есть это ад? Я в аду?
— Не совсем. По крайней мере не в том смысле, как вы это понимаете. К Данте, я уверен, он не имеет никакого отношения.
— К Данте?
— Ну да, к Данте с его кругами ада, чертями, вилами и тому подобным. Бедняге так неловко, он до сих пор извиняется.
— Вы сказали, что это «не совсем» ад. Как это понять?
— Тони, а как вы представляете себе ад? — спокойно задал Джек встречный вопрос.
Тони не знал, что ответить. Разговор принял неожиданный оборот. Похоже было, что имеет смысл подыграть этому чудаку. Возможно, он располагает какой-то информацией, которая Тони потом пригодится.
— Ну… трудно сказать. — Ему никогда не задавали этот вопрос в лоб, как сейчас. Он никогда всерьез не задумывался о том, что это такое. В результате ответ Тони прозвучал неуверенно и скорее в форме вопроса: — Место, где человек испытывает вечные муки, скрипит зубами и так далее?
Джек молчал, словно ожидая продолжения.
— Место, где Бог наказывает тех, на кого разгневался за грехи, — добавил Тони. — В аду плохие люди отлучены от Бога. А хорошие люди попадают на небеса — так?
— И вы верите во все это? — спросил Джек, опять склонив голову набок.
— Нет! — твердо заявил Тони. — Я считаю, если уж ты умираешь, так умираешь. И становишься пищей червей, прах к праху, в тебе нет ни складу ни ладу, ты мертв — и все.
— Только человек, который никогда не умирал, может говорить о подобных вещах с такой уверенностью! — усмехнулся Джек. — А можно задать вам еще один вопрос?
Тони кивнул.
— Из того, что вы верите, будто человек просто умирает — и все, — следует ли из этого, что так и есть на самом деле?
— Конечно! Для меня это реальность.
— Я не спрашивал, что для вас реальность. Это очевидно. Вопрос