В эту ванну страшно ступить… да что там, блин, страшно даже на краешек сесть. Она настолько белая, что в глазах сверкает. Я такие только в кино видела и на все эти пузырьки-коробочки глаза раскрылись. Зачесались руки… Ну а что? Если я пару тюбиков «того»… никто ж не обеднеет. Только спрятать некуда на мне трусы и его рубашка… Разве что в трусы, но, если выпадут я точно огребу от этого… Барина, чтоб его. Я прислушалась к тому что там происходило в комнате кажется он с кем-то говорил по сотовому. Подкралась к двери и приложила ухо.

— Ты совсем обалдел, Паша? Ты кого мне привез? Где ты вообще ее взял? Я что вокзальную бл**дь просил? У нее вши наверняка в патлах нечёсаных и еще черт знает какие болячки. Да мне неинтересно где ты их берешь, ясно? Но вот таких вот чтоб больше мне не привозил от таких бомжи носы ворочают. Да и лет ей сколько видел? Все! Нет! Сегодня не надо никого… Я тебя потом наберу, мне кое-что нужно, чтобы ты сделал.

Голос начал приближаться, и я отскочила от двери и открутила воду. Вот урод! Это я вшивая и даже бомж на меня не позарится? От обиды начало жечь в глазах, и я проглотила слезы. От него почему-то это слышать было как-то больно. И тут же контрастом его лицо холеное с аккуратной седоватой щетиной и этот запах мужской, умопомрачительный. Запретно-терпкий. Боже! Зачем я вообще об этом думаю? Совсем с ума сошла. Но все равно полотенце к лицу поднесла и запах втянула — им пахнет… Даже глаза закрылись и тут же распахнулись. Он, таких как ты, Сенька, не просто не замечает, а наступает и давит, словно не было их никогда.

Влезла в ванну и засаднил счесанный еще позавчера бок посмотрела вниз и чертыхнулась — нехило я так на пузе проехалась. Вся в синяках.

Намочила голову и вылила на себя почти всю баночку шампуня, потом постояла и вылила в ванну все содержимое баночек. Пусть этот чистоплюй моется чем хочет… Но, как бы я не злилась, наслаждение от горячей воды, огромной ванной и сумасшедших цветочных запахов перебивало все плохое, о чем я думала.

Вылезать из ванной не хотелось, но Барин пожаловали и постучали в дверь, и я чуть не подпрыгнула от неожиданности, тут же шторкой замуровалась — вдруг войдет с него станется. Ему ж все можно.

— Эй ты, ЛисА рыжая, чего затаилась там? Давай быстрее ужин остынет.

Какой заботливый выискался, ни на грамм не верю ему. Сейчас выйду и придется либо врать, либо рассказывать про анонима… а про анонима никак нельзя иначе мне доказательства не пришлют, да и этот придушить может если все узнает. Но из ванной я все же вылезла и перед зеркалом остановилась посмотрела на себя и так и эдак. Страшная. Патлы как мочалка… как у этой мультфильме «Храброе сердце» только она красивая. А я … а я на драную кошку похожа. Кожа и кости, ребра торчат, правда грудь вылезла где-то с полгода назад. Без нее удобней было. Волосы под шапку, свитер по колено и не одна мразь не глазеет и не норовит лапнуть. Теперь сложнее. Теперь лезть начали. Глаза у меня небольшие вздернуты к вискам, как у китайцев, только покрупнее раза в два, и вся физиономия в этих мерзких штуках… как я их ненавижу. Веснушками язык назвать не поворачивается — это плямбы мелкие светло- коричневые как обляпало чем-то. Ненавижу их. А губы… два вареника вечно трескаются, сохнут. Говорят, мажорки сейчас себе рот силиконом накачивают, кто б мне его уменьшил. Вспомнила как на драм кружок пришла они спектакль «Пинокио» ставили и я хотела, конечно, быть Мальвиной… но мне предложили Тортилу или… Артемона. Я обиделась, пообдирала декорации, набила глаз Дуримару за то, что ржал, падла и красиво свалила реветь в дыре возле чулана, куда баба Дуся потом мне печенье принесла и выманивала меня им, потому что холодно было.

Нравился мне у себя только нос. Он один не подкачал. Хотя мог быть и покрупнее, а так из-за него губы толще казались. А еще я ушастая. Но из-за патл не видно не то что ушей, иногда и физиономии не видно, они у меня вьются мелкими спиральками и торчат куда хотя и как хотят. Но пока мокрые еще ничего так… вроде выглядят прилично. Я повертела головой и кровь прилила к щекам, когда трусы увидела те, что белобрысая на меня напялила. Это ж трусами стыдно назвать. Такое только такие, как они и носят. Я их в мусорку определила… потом передумала, но с мусорки доставать уже как-то было неприятно. И что мне теперь делать? Осмотрелась и увидела махровый халат.

— Ты чего притихла, м? Мне дверь взломать?

— Я сейчас!

Завернулась в халат… в него можно было обернуться раза три, завязалась поясом и спотыкаясь вывалилась из ванной.

Барский стоял за дверью. Каждый раз как его видела всегда словно в первый. Он глаза мне своей чистотой и ухоженной властностью резал, своей идеальностью страшной от которой веяло чем-то маньяческим.

Захар приподнял одну бровь, когда посмотрел на меня… возникло непреодолимое желание выцарапать ему глаза за этот мерзкий взгляд, которым смотрят обычно на грызунов или жуков. Мне от чего-то ужасно хотелось, чтоб он смотрел на меня по-другому… но это из области фантастики. На меня либо так, либо не замечают.

— Ну хоть не воняешь уже хорошо.

И пошел к столу, а я поплелась за ним, наступая на полы халата, в итоге таки растянулась на паркете. Барский приподнял голову, но даже не дернулся помочь встать, встала я сама с огромным трудом, потому что