Сенька

Они наряжали меня, как рождественскую елку, а я думала о том, что скорее перегрызу глотку тому уроду, что меня собрался купить, чем позволю себя тронуть. Надо было в участок ехать. Лучше в колонию, чем под какого-то ублюдка в пятнадцать лет и за деньги. Нет, я не была романтичной. Во мне вообще романтика отсутствовала напрочь, но я не собиралась себя продавать. Лучше жрать баланду, чем раздвигать ноги, как эти шлюхи. Я другой жизни хочу. Я клялась себе, что выгрызу ее эту другую жизнь, мне не будут делать аборты как тем дурам, что искали себе домашних мальчиков и надеялись, что их приютит какой-то богатенький Буратино. Да, мы в пятнадцать и не такое видели и знали. Я тоже видела. Улица многое показывает и учит. Мы все это лет с десяти знаем, а то и раньше. Знаем, как можно быстро денег заработать помимо воровства. Только за воровство больше уважали, а к шлюшкам плохо относились могли избить и забрать все особенно если не делилась натраханным.

Пока белобрысая закрашивала синяк у меня на лице я смотрела в зеркало и кусала щеку изнутри сильно кусала, до крови. Ничего дайте мне только выйти отсюда. Когда-нибудь я вас сучек найду и патлы вам повыдираю.

— Ну вот. Похожа на человека. Парик натянуть и нормально. Тащи парик, Светик. Рыжую костлявую оглоблю на бабу похожую сделала.

— На тебя ты хотела сказать?

— Заткнись! Тебе до меня…

— Да прости Господи… упаси меня убогую.

Они натянули мне на голову вонючие волосы. И меня передернуло от гадливости. Черт его знает после кого эти патлы и шмотки грязные, я конечно не особо чистая, но эти две лохудры дали мне хоть ополоснуться в своей каморке обшарпанной.

— Все. Уводи ее. Готово.

— А порошечек ей дашь? — спросила Светик. — Витек же давал тебе я видела.

— Хрена ей, а не порошочка. И так отработает на сухую.

— А мне… со мной поделишься?

— С тобой поделюсь если перестанешь языком чесать. Все уводи эту дрянь мелкую.

Квадратный и его дружок подхватили меня под руки и потащили на улицу. Я тут же ощутила, как стало зверски холодно ногам в капроновых чулках и почти голой попе, а под короткий топ и дутую белую куртку тут же забился холодный воздух и по моему телу расползлись мурашки. Уроды затолкали меня в машину на заднее сидение и сели по обе стороны. Тот, с щетиной, осклабился и сдавил мою коленку.

— А ты ничего, рыжая, вот отработаешь с клиентом я потом тебя ….отогрею. Ммм, Витек, отогреем рыженькую? Смотри какие ножки и тельце, не такая уж она и худющая. Тебе правда пятнадцать? Сисястая какая.

Потянул руку к моей груди, шевеля мерзко пальцами.

— Правда. Тронешь я тебе пальцы зубами отгрызу!

Они расхохотались, а потом он схватил меня за затылок и наклонил вперед.

— Язык отрежу и молчать всю жизнь будешь, ясно? Слушай внимательно, сучка. Сейчас тебя Витек в машину к одному хрену посадит. Ты с ним поедешь, после того, как отработаешь можешь валить на все четыре стороны. Но если хочешь… вот визитка моя. В карман положил. Позвони и будешь в шоколаде, ясно?

— Да пошел ты. Лучше под рельсы.

— Не болтай. А то под рельсами окажешься намного быстрее чем думаешь.

Он пнул меня в затылок, и я клюнула носом в колени. Чем ближе приближались, тем сильнее становилось страшно, дрожали ноги и сердце колотилось где-то в самом горле.

— Не дури, мелкая, не дай бог дернешься я тебе все ноги переломаю, ясно?

Ясно. Все мне было с ними ясно. И ноги переломают и руки. Никто в этом не сомневался, да и я не дура. Как назло, на улице не души, хоть и центр города, но какой-то дикий район, где даже кошки не шастают. Квадратный кивнул Витьку, и они завязали мне глаза, когда они это сделали меня начало трясти от ужаса, по всему телу разбежались мурашки.

— Зачем? Не надо глаза! Вы сумасшедшие? Не надо!

— Заткнись и не ори. Таковы условия у клиента. Чтоб дорогу не видела. Не верещи. Он хорошие деньги платит может чаевые даст тебе дуре облезлой, если заранее не побрезгует.

Машина затормозила и Витек выволок меня наружу. Когда я попыталась дернуться что-то холодное уперлось мне в бок.

— Это ствол! Пристрелю сучку! Из-под земли достану и пристрелю если что не так пойдет.

От ужаса волосы на затылке дыбом встали. А он толкнул меня в спину и повел под руку.

— Иди давай. Можно подумать целка. Да на таких, как ты пробы негде ставить, сразу видно шлюшка малолетняя. Небось сосешь за сигарету.

— Урод! Мама твоя за сигареты сосет!

— Найду потом и уши оторву.

— Ну-ну. Найди и оторви. Это я тебя найду и яйца оторву.

Послышался звук открываемой дверцы и меня впихнули в теплый салон, пахнущий дорогим мужским одеколоном. От ужаса у меня задрожали колени и стало нечем дышать. Ну во и все. Влипла ты, Сенька. Машина тронулась с места. Водитель не издал ни звука.

— Меня ведь не убьют? — тихо спросила и впилась в дверную ручку.

Мне никто и ничего не ответил. С каждой секундой становилось все страшнее, но

этот ужас скорее сковывал по рукам и ногам, чем помогал действовать.

— Куда мы едем?

И снова тишина. Мне представилось, что машина сворачивает куда — то в