— Ничего, Мариш. Потерпишь немного. Больно только в первый раз, пока целку рвать будет, ты, главное, расслабься и думай о чем-то другом. В потолок смотри и охай-ахай, чтоб его завело. Он попыхтит и отвалит. Немолодой уже, надолго его не хватит, а ты вырвешься с каторги этой, в столицу возить тебя будет, оденет, обует. А то вон на тебе туфли с позапрошлого года и пуховик дочки этого урода донашиваешь, а Чумак тебе и шубу купит, и сережки красивые. Говорят, он добрый мужик, хороший.
— Был бы хорошим, жене бы не изменял! И он старый. Он старше отчима. Меня тошнит, когда смотрю на него.
— Ну… много ты понимаешь. Мужики, они все изменяют, поверь. Да и какая тебе разница? Пусть изменяет. А для тебя хорошим будет.
— Не могу я… не могу продаваться. Как проститутка какая-то. Мерзко мне. Мама бы не позволила ему так со мной.
— А что мама, Марин? Он бы ее избил и все равно по-своему сделал. А проститутка… ну знаешь, сейчас девяносто процентов молодых женщин так живут. Проститутки и содержанки, любовницы. Что делать? Жизнь нынче такая жестокая. Кушать хочется, гаджеты хочется, жить красиво хочется, вот и находят себе кого побогаче, и обслуживают, и деньги копят, чтоб потом, когда сиськи обвиснут, было на что жить. Начни с Чумакова, собери денег и уезжай в столицу, там, может, повезет, еще кого-то найдешь побогаче. Ты красивая, Марин. Очень красивая. Волосы роскошные, черные, глаза зеленющие, как у ведьмы, тело, как у модели с журнала. Красота — это все, что у тебя есть. Вот и пользуйся. Продавай подороже. Жаль, конечно, что самое дорогое достанется хмырю этому. С девственностью могла бы себе такого мужика отыскать… но не у нас, конечно. Не в нашей дыре.
— Не могу с Чумаковом… не могуууу, он же жирный, старый. Фуууу… я в речке утоплюсь. Камень на шею надену и в водоеме этом проклятом утоплюсь. Не хочу так жить, не хочу, как все… Как подумаю, что он меня лапами своими трогать будет, целовать, лезть между ног…
— Дура! — тряхнула меня за плечи. — Ну ты и дура! Живи! Назло отчиму и сучке его, назло всем живи. Мы же бабы, мы умные, мы хитрые. Все равно выбора нет.
— Может, не приедет Чумаков. Смотри, как разбушевалось все на улице. Ураган, ливень. Говорят, даже самолеты не летают.
— Так он же не летать будет, а на «ситроене» своем примчит. Ооо, слышишь? Легок на помине. Кто-то приехал. На эти выходные почти не бронировал никто. Гостиница полупустая. Сезон окончен.
Она к окну подошла и шторы раздвинула:
— Хм… нет, это не Чумаков. Из чужих кто-то. Двумя машинами подкатили. Охотились, видать, или проездом здесь. Ни хрена себе. Реально шишки какие-то. Марин, смотри. Иди сюда. Я такие тачки только по телеку видела. Олигарх какой-то с охраной пожаловал.
Она видела, а у меня и телека нет. Отчим считает, что все гаджеты — это для ленивых. Если есть время на отдых — значит, мало работы. Я, конечно, иногда, когда их с Королевишной комнаты убирала, включала телевизор и даже фильмы смотрела. Особенно, если они уезжали отдыхать. У меня тогда тоже праздник был. А так новости то на кухне услышу, то в газете прочту. А на самом деле меня не интересовали новости. Я больше книги читала. Брала из огромной библиотеки отчима и ночью под одеялом с фонариком пожирала. У него всегда и классика, и новинки появлялись. Он книги коллекционировал, но не читал. Ему вечно один из постоянных гостей привозил — какой-то видный издатель столицы. Зато читала я.
— Иди посмотри. Сегодня вкусно поужинаем. Такие гости и осетра могут заказать, и виски дорогой, а потом от них столько объедков остается.
От ее слов заурчало в животе и засосало под ложечкой. Я слезы размазала по щекам и к окну подошла. Внизу припарковались два тонированных джипа, из одного вышел мужчина, подбежал к передней двери, услужливо распахнул, тут же раскрывая зонт над головой другого мужчины в черном пальто с приподнятым воротником. В полумраке видно только русые волосы и мощный силуэт. Он осмотрелся по сторонам и пошел к корпусу гостиницы. По бокам тут же выстроились еще двое без зонтов, руки сложили за спиной и провели мужчину внутрь здания.
— Сейчас начнется сумасшествие, со всех шкуру драть будут. Побегу на кухню, посмотрю, что там с ужином. А ты не грусти и к вечеру готовься. Чему быть, того не миновать.
Глава 2
— Если с платьем что-то случится прибью, поняла?
Кивнула, глядя на себя в зеркало, чувствуя, как мелко пальцы подрагивают, и хочется повернуться, оттолкнуть Королевишну Раису и бежать. На улицу, в дождь, куда угодно от них. Но вместо этого я волосы укладываю сзади в узел и продолжаю смотреть сама себе в глаза.
— Сейчас пойдешь в зале прислуживать, а потом с Чумаковым в номер двадцать пять, там все для вас приготовлено. Утром он тебя увезет в свою квартиру. И спасибо скажи, что пристроили тебя, мерзавку. Такому человеку хорошему отдали. Доброму. А могли и выгнать, и кем бы стала? Скурвилась бы, сбл*довалась. Таким, как ты, место на вокзале или у дороги. Волосы эти, пакля кудрявая, не вычесать, и глаза наглые. Вечно смотрит, хочет чего-то. Княжна, блин. Только фамилия от матери — Княжева, а так — деревенская курва Маруська. И не мни о себе! Гроша ломанного не стоишь.
Обидно стало так, что изнутри обожгло. Я никогда у них ничего не просила и ни на что не жаловалась.
— Так выгнали бы. — огрызнулась, не утерпела.
— А долги кто отдавать будет? За столько лет нажрала на миллионы! Расплатишься и иди! Все. Надоела ты мне. Марш вниз, к гостям. С платьем аккуратно, ясно?
Чумаков устроил настоящую вечеринку, угощал постояльцев пивом, креветками, осетром и семгой. Стол ломился от деликатесов, а старый хмырь не сводил с меня сального взгляда. Когда я подносила ему новые блюда, хватал меня за бедра, за руки.
— Сегодня… ты даже не представляешь, какой подарок я приготовил. Мэри, моя Мэри. Княгиней сделаю. Весь городишко в ноги кланяться будет.
От одной мысли о его подарке меня начинало тошнить. Краем глаза заметила, как в зал спустилась компания мужчин. Точнее, тот самый гость на джипе и его охрана из четырех человек. Гость