Эйнштейн на промежуточных преддипломных экзаменах показал блестящие результаты. Средняя оценка составила «5,7» (при максимальной «6») – это наивысший балл среди всех, кто сдавал экзамен вместе с ним. По физике он получил «5,5» – так же, как и Марич. Но его «5,5» по начертательной и проективной геометрии по сравнению с ее «4,75» определили разницу. По аналитической геометрии и механике он получил «6», а она – «5». Через два года его показатели на выпускных экзаменах станут совсем другими.
Несмотря на хорошие результаты на промежуточных экзаменах, Эйнштейн стремился сосредоточиться только на тех предметах, которые его интересовали, а остальные, как мы уже цитировали, «прогуливал». Эйнштейн также вспоминал, что посещал факультативные курсы по математике – Карла Фридриха Гейзера по дифференциальной геометрии и Германа Минковского по теории потенциалов и теории функций. Особенно он восхищался курсом Гейзера по дифференциальной геометрии – предмету, который не только предшествовал его будущей работе над общей теорией относительности, но и оказался существенно важным для нее. Но занятиями по курсу Минковского он пренебрегал, и преподаватель на этом основании считал его лентяем. Хотя Минковский позже сыграет ключевую роль в математическом выражении частной теории относительности, Эйнштейн-студент еще не оценил по достоинству ценность высшей математики для физики. Он писал в «Воспоминаниях» 1955 года:
«В студенчестве высшая математика меня не очень интересовала. Я ошибочно полагал, что это слишком широкая область отдаленной провинции, чтобы на нее размениваться. Соответственно в своем неведении я полагал, что физику достаточно иметь четкие представления об элементарных математических концепциях и быть готовым применить их, в то время как все остальное для физика представляет бесполезные тонкости – ошибка, которую я с сожалением заметил гораздо позже. Моих математических способностей было явно недостаточно, чтобы отделить центральные и фундаментальные концепции от периферийных и несущественных».
Готовясь к выпускным дипломным экзаменам в 1900 году, Эйнштейн полагался на тщательные записи в конспектах, которые делал его великодушный друг Марсель Гроссман, студент-математик с отделения VI A, сыгравший важную роль в дальнейшей жизни и карьере Эйнштейна.
Илл. 2.1
Слева направо: Марсель Гроссман, Альберт Эйнштейн, Густав Гейслер и Эжен Гроссман в саду дома Гроссманов в Тальвиле, Швейцария. 28 мая 1899 г. Предоставлено Albert Einstein Archives c The Hebrew University of Jerusalem. Photo [500–69]
Совместные занятияОдно из двух сохранившихся писем Эйнштейна к Марич в третий год учебы в Политехникуме показывает углубление их отношений. В письме из дома родителей в Милане, написанном 13 или 20 марта 1899 года во время каникул между семестрами, он вспоминает недавний вечер, который провел с ней в доме профессора истории Альфреда Штерна, преподававшего в Политехникуме: «Четыре часа я просидел с Вами рядом, моя очаровательная коллега. Именно тогда мне в грубых чертах открылось, как тесно переплетаются наши жизни – в физическом и психологическом смысле».
К лету 1899 года барьер социальных условностей между двумя студентами начал разрушаться. Он начал обращаться к ней ласково Долли (Doxerl на баварском диалекте) и подписывать письма только именем (хотя все еще использовал формальное Sie). Его Долли проводила каникулы в Каче, он – с семьей в Альпах близ Цюриха, и в начале августа Альберт писал Миле о книге Гельмгольца об «атмосферных движениях» и об усилении своего чувства к девушке. «Когда я первый раз читал Гельмгольца, я не мог – и до сих пор не могу – поверить, что делаю это без Вас, сидящей рядом со мной. Мне очень нравится работать вместе, я нахожу это успокаивающим и не таким скучным».
В третий год учебы в Политехникуме (1898–1899) Марич и Эйнштейн стали уделять много времени лабораторной работе, готовясь к написанию дипломных исследований. В первом семестре они записались на «Практикум для начинающих» по экспериментальной физике, который вел Жан Перне, а во втором – на курс Вебера «Научные проекты в физической лаборатории». Эйнштейн также записался на лабораторный курс Вебера по электротехнологии, основы которой были ему известны – по крайней мере, частично – благодаря семейному бизнесу. За прохождение курса он получил «6». К тому времени Марич и Эйнштейн настолько далеко ушли в самостоятельном изучении теоретической физики, что Эйнштейну лабораторные занятия у Перне явно показались излишними. Перне это не понравилось. Он поставил Эйнштейну за курс унизительную оценку «1». Кроме того, в официальном студенческом табеле Эйнштейна появилась запись о том, что директор сделал ему «выговор за отсутствие прилежания». Марич за этот курс заработала «5». За лабораторные занятия второго семестра у Вебера оба получили по 5 баллов.
Другое письмо из Альп, отправленное в Кач и написанное, скорее всего, 10 августа, показывает, как далеко ушел «лишенный прилежания» Эйнштейн в самостоятельном освоении теоретической физики. Ознакомившись с рядом статей Генриха Герца (1892) о распространении электромагнитных сил – тема, которая не затрагивалась в учебном курсе, – он делает поразительное заявление:
«Я все больше убеждаюсь, что электродинамика движущихся тел, как ее представляют сегодня, не соответствует реальности, и что есть возможность представить ее в более упрощенном виде. Включение понятия «эфир» в теорию электричества привело к возникновению идеи посредника, движение которого может быть описано, без возможности, как я полагаю, придания ему физического значения».
Такие замечания предвещают некоторые идеи появившейся позже специальной теории относительности, которые, после глубокого развития, он представил в одной из трех знаменитых статей 1905 года, озаглавленной «К электродинамике движущихся тел».
В одном из немногих сохранившихся писем Марич к Эйнштейну того периода, написанном между 11 августа и 10 сентября 1899 года из Кача, она реагирует на два его предыдущих письма: «Оба Ваши письма застали меня в нашем сельском убежище; благодарю Вас за них и надеюсь вскоре получить новое». Помимо более раннего упоминания о “зубрежке” перед предстоящими экзаменамив, в этом письме ни слова о науке или новых идеях Эйнштейна по поводу электродинамики. Но Милевазаверяет его, что «каждое Ваше письмо поднимает во мне теплые воспоминания о доме [в Цюрихе]. Наше общение вызывает у меня странное ощущение, которое пробуждается при малейшем прикосновении… и возникает чувство, словно я снова в своей комнате». Учитывая содержание писем Эйнштейна в этот длительный период их разлуки и отсутствие ее реакции на его новые научные мысли, маловероятно, что в то время она принимала какое-то участие в формировании его идей.
Круг друзейВ апреле 1899 года, в начале летнего семестра, Милева перебралась из дома фрейлейн Бехтольд в пансион Энгельбрехт – меблированные комнаты, которые сдавала фрау Иоганна Энгельбрехт. Пансион располагался по адресу Платенштрассе, 50. В нем проживали еще пять студенток из центральной Европы. Три из них станут близкими подругами Милевы в Цюрихе: Ружа Дражич из Сербии, с которой она познакомилась еще в Шабаце; Милана Бота, студентка-психолог, тоже из Сербии, хотя корни ее семьи уходят в Эльзас, Франция; и Элен Кауфлер, дочь известного юриста (жена его – из аристократического семейства) из Вены. Элен изучала историю в Цюрихском университете и со временем стала ближайшей подругой и конфиданткой Милевы. В пансионе жили еще две девушки – Попова и Иванович. Помимо давнего знакомства с Ружей, Милева как минимум год уже была знакома с Миланой и, вероятно, с Элен. Предположительно, от них она и узнала о вакансии в пансионе, где могла ближе общаться с подругами. В 1898 году Бота описывала своей матери Милеву такими словами: «Очень хорошая девушка, умная, серьезная, маленькая, хрупкая, темненькая, страшненькая, говорит точно как девушка из Нови-Сада, немного хромает, но манеры очень приятные».
Милева вселилась в новое жилье 18 апреля 1899 года. На следующий день Элен Кауфлер сообщала матери: «Со вчерашнего дня у нас математичка, фрейлейн Марич из Сербии, но