Морем так морем, рванули. И больше я плавать не хочу.
— Ксюша, девочки! — громко рявкнул Даценко через плечо. — Кофейку там мужчинам сообразите покрепче! И горяченького на двоих!
Я задрал голову. Над гигантским колодцем плыли низкие серые облака, обычные для этого времени года, мрачные, недобрые.
— Опять польёт, надоело. В помещение, — скомандовал староста.
Мы быстро прошли внутрь здания. Внутри — тишина и покой, полный порядок. Слева от длинной стойки регистрации выстроились навсегда, пожалуй, отключенные холодильники маленького бара с бильярдной комнатой по соседству. На полках яркими этикетками красовалась мертвая, а поэтому вечная газировка известных фирм, ей, в отличие от соков, ничего не сделалось. Из еды только фисташки в крошечных шуршащих пачках и чипсы в круглых картонных упаковках.
Здесь, прямо в фойе, а не в кабинетах бывших управленцев и в номерах, и находится офис старосты. Ближе к народу, с контролем обстановки.
— Сполоснуться бы, — неуверенно произнёс я. — Или долгая тема?
— Не вопрос, если только не баню требуешь, горячая вода всегда есть, полотенец, сам понимаешь, навалом, — обнадёжил Александр. — А вот с банькой придётся подождать, пока протопится.
— Обойдусь. Так. Руки помою, потом пожрать, дальше по плану. Тебя слушать буду, расскажешь, что у вас приключилось, пока меня не было.
— Добро. Кое-что приключилось, это да. Как же без приключений… Ну и садись тогда в кресло.
Через десять минут строгая женщина в деловом костюме принесла дымящийся кофе. Ох ты ж! Сама Ксения Павловна, личный помощник и особо доверенное лицо! Ксюша, в трансляции старосты. Сама она, правда, разрешает так фамильярничать исключительно шефу, всем же остальным взгляд тигрицы не сулит ничего хорошего. Но в этот раз она меня озадачила, улыбнувшись непривычно приветливо и открыто, да ещё и спросила низким грудным голосом:
— Как добрались, Игорь Викторович?
— Вашими молитвами, — несколько напряжённо ответил я.
— Горячее принесут, — кивнула женщина, уже удаляясь.
Старательно загоняя внутрь обильно выделяющийся желудочный сок, я натурально обалдел, когда какая-то девчонка быстренько прикатила сервировочный столик с двумя графинами, стаканами и тарелкой фруктовой нарезки.
— Горячее! — сообщила она и тоже испарилась.
— Саня, ты что?! — взмолился я. — Жрать давай! И вообще мне пить не хочется.
— Дык! Всего по одной намахнём, для разгона и чтобы зябь с тела снять! Наливочка знатная, двух видов, на абрикосах да на ягоде. Это тебе не вискарь пошлый, сделано с душой, отвечаю. А потом жрать, кто же спорит…
— Не… Давай плов!
— Пошли, наберём.
Восточный человек по-прежнему напевал себе под нос и всё так же размеренно помешивал плов в чугуняке, постепенно остывающей в тепле затушенной жаровни. Только сейчас я заметил, что в тапках. Обыкновенных топталках, домашних, в полосочку, крепко потрёпанных по канту.
— Узбек?
— Не, уйгур, Алмазом зовут. Но плов точно узбекский, готовит отлично.
— Что-то я его не помню.
— Недавно появился. Но уже проверен в деле, — широко улыбнулся староста. — Бегает хлопчик быстро, слушается сразу, стреляет почти хорошо.
Услышав шаги, повар резко повернулся к нам, вопросительно глядя в глаза приближающемуся шефу, всё понял и тут же растерянно развёл руки в сторону. С конца черпака на асфальт потекли жирные капли.
— А вот наложи-ка ты нам порцаечку добрую! — распорядился Даценко. — Покажем гостю нашу кухню!
Уйгур растерялся ещё больше.
— Что?
— Мяса нет, вот, на! — ответил он командиру. — Только рис остался!
— Как так? — возмутился староста, сжимая ладонью подбородок, — Куда дел?
— Дозорные последнее забрали, на пост унесли, — торопливо поведал кулинар, кивая в сторону пирамидального комплекса. — Только рис…
Кисть старосты отплыла от лица, превращаясь в кулак размером с буханку хлеба.
Я подошёл и заглянул внутрь казана. Там, над лужицей ещё горячего запашистого жирка возвышалась шафранового цвета горка риса, украшенная кристалликами прозрачного лука, пятнышками зиры и красными брусочками крупно нарезанной моркови. М-м… Рис, судя по всему, самый правильный, узбекский. Конечно, правильный! Офигенный рис! От голода я был готов сгрызть казан.
— Алмаз, басмач ты этакий, черпак тебе в задницу по самый шуруп, это что ещё за фокусы?! — шумно гневался Даценко, потрясая в воздухе кулачищем. На сложенных пальцах хорошо читалась составная татуировка «Витим», есть такой приток у красавицы Лены. Там тоже всегда золотишком промышляли. Я ведь сразу родную душу увидел, так и сблизились, в своё время оба на рыжьё западали…
— Что за выборка для избранных, а? Одним, значится, мясо, а другим рис голяком? Уволю к хренам! На огород! В свинари!
— Да чёрт с ним, давайте рис, помру ведь, сволочи! — взмолился я.
— Грузи, гад! — прорычал начальник.
Но несчастного Алмаза словно камнем придавило… Тогда я молча выхватил у него из руки черпак и щедро наполнил почти вегетарианским пловом большую глубокую тарелку. А хотелось забрать весь казан, там ещё оставалось.
— Колбаса готова? — тем временем зловеще поинтересовался Александр.
Уйгур икнул и часто-часто закивал, просторная тюбетейка тут же сползла на густые чёрные брови.
— Неси сюда! Прыжками! Аки кенгуру!
Несчастный повар круто развернулся и бросился было в закрома, но тут же, чуть не упав, остановился — в тапках бегать не получается! Ловко запустив обувь в сторону прямо с ноги и откинув фартук набок, он бесшумно засверкал в пространстве чумазыми пятками.
— Вообще-то, за такое дело надо не ему, а постовым вставить будет. Дожали мужика, паразиты, а Алмаз добрый… Ну, не забуду, уж отхватят у меня, — наконец сжалился староста, без усилий подхватывая тяжёлый казан за гнутую проволочную рукоять. — Заберём, глядишь, и я вложусь в пару ложек.
— Колбаса халяльная?
— Да где там! Собачек режем и крутим с лучком. Ха-ха! — рассмеялся Сашка, увидев, как скривилась моя рожа. — Не боись, брат, конечно, свиная! Другого мяса взять негде, а свинкам при человеке завсегда корм найдётся. Алмаз и готовит.
— А как же он…
— Вот так, Игорь Викторович. По воле роковых обстоятельств. Аллах милостив и мудр, позволяет во времена испытаний тяжких.
Во дворе быстро темнело.
На зажатый зелёным горным ущельем курортный посёлок опускалась по-осеннему тягучая южная ночь. Серые облака на какое-то время стали чуть ярче, контрастней, далёкий свет заходящего светила всё-таки подсвечивал рваные края одеяла. Я не услышал, где и как включился генератор, просто в фойе холодным светом вспыхнули светодиоды энергосберегающих ламп. Через круглую площадку прошли трое молодых парней с гладкостволками, затем вышли две женщины, которые расторопно зажгли несколько керосиновых светильников, висящих на внутренних стенах двора-колодца и невидимых извне. Светомаскировка. С ними тоже была собака, молодой боксёр. Пёс не стал смотреть на хорошо знакомую церемонию, а выбежал за внешний периметр здания и там застыл, вслушиваясь в темноту. Дагомысская община согласованно входила в особый, ночной режим существования, сложный, непредсказуемый.
Ёлки, холодает… Избаловался я что-то на югах, забыл уже, что такое настоящий холод. Нет, это всё голод виноват.
Маслянистое озерцо вокруг риса подсказывало, что было бы очень неплохо вымакать его ломтями хлебушка, но