Последние слова Губер произнес с театральным пафосом, высоко подняв руки над головой. Затем с минуту выдержал паузу и спокойно продолжил:
— Да, я не похож на пришельца. Я не зеленый, у меня нет огромной головы с большими раскосыми глазами. И щупалец нет на пальцах. И что? У вашей цивилизации довольно примитивные взгляды на Вселенную. Это вполне объяснимо. Как и в вашей эвклидовой геометрии, вами придуманная система якобы неопровержимых аксиом, принята вами же как неоспоримая данность. Из них, как из пазлов вы и выстраиваете для себя собственную Вселенную, свято веря, что она может быть лишь такой. Наивно полагаясь на вами же «высосанные из пальца» аксиомы, будучи цивилизацией не зрелой и очень по-детски инфантильной, вы искренне удивляетесь тому, что на самом деле все может быть совсем по-другому. Я вижу, вы меня не понимаете, поэтому и не верите мне. Но это естественно, ведь один из пороков вашего прогрессорства — подмена понимания верой. А чтобы контакт стал реальностью, как раз и надо стать на путь не веры, а понимания. Но с пониманием, в отличие от веры, у середнячка всегда было плохо.
— Не знаю как там у кого, но у меня действительно плохо с пониманием, — сказал Марк, — я ничего не понимаю.
— А я хорошо понимаю вас, Марк. Ведь я такой же в своем роде «опер» как и вы и, так же как и вы, просто делаю свою работу — собираю оперативную информацию. И на Земле я не один. Мы — всего лишь рядовые сборщики информации, по-вашему, шпионы. Нас интересует все, что касается отдельных патологических групп, как можно дальше рассеянных по периферии от выбранной константы. Затем эта информация анализируется на потенциальную готовность, или же не готовность этих групп к будущему контакту и определяется, как такой контакт повлияет на их жизнь и с какими последствиями. Таких разведчиков как я, поверьте, хватает во всех слоях вашего общества.
В мою сферу входят представители самых низших социальных слоев, так сказать, асоциальные личности. Но я не ограничиваюсь лишь «шмайсерами». Речь в целом идет о людях невежественных, морально опустившихся и возможно пока не готовых для встречи с нами. Хотя и среди таких встречаются уникальные, довольно интересные и вполне подготовленные для контакта экземпляры. Другие же мои коллеги изучают тех, которые находятся на высших ступенях вашей статусной иерархической лестницы, хотя так же, как и мои подопечные, далеки от выбранного нами эталона контактера.
Нам важен контакт со всеми слоями вашей цивилизации без исключения. Не только с эталонными группами. И если за эталон принять лучших представителей человечества, способных осознать всю важность контакта и уже готовых к нему, то нам крайне важно понять, примут ли нас те другие, периферийные слои. А их, по нашим последним данным на планете значительное большинство. Поэтому вопрос, как вступить в контакт с обществом с таким колоссальным внутренним цивилизационным разрывом как у вашего, пока остается открытым. Человечеству такой метод не свойственен. Человек всегда шел напролом, что в очередной раз доказывает его незрелость и примитивизм. Порой вы сами с собой не в состоянии найти контакт. Ваша прошедшая война всех со всеми — лучшее тому подтверждение, что уж говорить о контакте с пришельцами. Именно это и отодвигает в необозримо далекое будущее наше с вами «официальное знакомство».
Губер встал и подошел к окну.
— Знаю, вы не удивлены услышанным, — бесстрастно бросил он через плечо. — Не удивлены, потому что не верите мне. Но убеждать вас в чем-либо я не буду. Как вы только что сказали: «Какой бы ни был человек, но каждый его поступок мотивирован». Хотите узнать какова мотивация моей откровенности? Все просто. Официального контакта в ближайшее время не будет — это наше окончательное решение. И именно по той причине, о которой я сказал выше. Да, не будет, о чем я искренне сожалею. Мне поручено возвращаться, ведь я, как и вы, обычный «опер» и не мне решать. Но была бы моя воля… эх. Лично я очень надеялся на то, что контакт все же состоится.
Он повернулся к Марку, в упор посмотрел на него твердым взглядом и сказал четко и решительно.
— И вот сейчас он состоялся. Хотя я не уполномочен и нарушаю все инструкции. Но… именно сейчас у нас с вами, Марк, происходит несанкционированный, незапланированный, преждевременный контакт. Так сказать неофициальное знакомство «без галстуков». Что вы об этом думаете?
— Думаю, что такого изворотливого задержанного я еще не встречал.
Губер улыбнулся. Он отошел от окна и принялся размеренно ходить по кабинету, вскользь прикасаясь пальцами к предметам на пути — к столешнице, к спинке стула, к настольной лампе с газетой вместо абажура.
— Вы — типичный представитель вашего, так называемого прогрессивного человечества. У вас, у людей, есть очень мощное понятие — факты. Еще и ваша профессия обязывает верить только фактам. Подавай вам факты и все тут. Если же нет фактов, подавай вам веру. Незыблемую многовековую веру. Это давно поняли ваши хозяева наверху. Могу представить, что стало бы с их верой, если бы контакт действительно состоялся. А мы с вами сейчас как раз и создаем математическую модель этого контакта. Как вы его воспринимаете, Марк? Что чувствуете?
Губер остановился и пытливо заглянул Марку в глаза. В них не было ничего кроме замешательства. Губер коротко вздохнул:
— Представьте на секунду, что я говорю правду.
— На секунду?
— Да. Загляните в себя. Какие ощущения?
Марк не ответил. Он вдруг поймал себя на мысли, что не заметил, как они поменялись местами, и вот уже задержанный задает вопросы ему, инспектору полиции. И вопросы какие-то… про ощущения. Все это было похоже на сюрреалистический сон.
— Удивительно… — не дождавшись ответа, продолжал Губер, — вы даже на секунду не можете позволить себе войти в Контакт, стать частью чего-то нового.
В его голосе чувствовалось разочарование.
— Вы боитесь, что если все, что я сказал, окажется правдой — обрушится весь ваш понятный и удобный мир. А вы окажетесь не готовы к этому.
Губер нервно зашагал по кабинету. Грохот его мощных широких шагов как набат эхом отражался от голых беленых стен. Казалось, что Марка нет в комнате, а громко и нервозно шагающий человек в тельняшке разговаривает сам с собой:
— Они правы. Вы не готовы