– Любое государство живо лишь до тех пор, пока хоть для кого-то из его защитников существует понятие «долг», – громко говорит Ямания. В ее правой руке зарождается «Эльфийская стрела», а в левой появляется многозадачный жезл. Ямания – фата, но все знают, что она слабая ведьма, сил у нее хватит на один выстрел, не больше, потом она будет драться артефактом. – Так получилось, что наш долг – умереть здесь и сейчас. За наш Великий Дом.
– За наш Великий Дом, – хором отвечают дружинницы.
И когда падает защита, а двери в коридор исчезают во вспышке взрыва «шаровой молнии», врага встречает сокрушительный залп «Эльфийских стрел». Воительницы не видели, куда стреляют, но создали настолько плотный поток убийственных молний, что промахнуться было невозможно. И они не промахнулись. Из-за вспышки видимость упала, но Ямания явно различила шипение, с которым раскаленные «стрелы» пронзали плоть, рычание, чей-то крик боли, приободрилась, но…
Но в следующий миг в помещение ворвались «псевдопауки», и завязалась жестокая схватка.
Искусственная плоть големов выдержала «Эльфийские стрелы», потеря пары конечностей или нескольких глаз тоже не являлась для «пауков» смертельной, зато их ядовитая слюна и острые когти таили немалую опасность для зеленых ведьм. Големы атаковали воительниц со стен и потолков, прицельно ударили ядом, заставив активизировать непроницаемые для жидкостей «щиты», но главное – отвлекли от дверей, через которые в комнату вошли убийцы. Вопреки приказу Всеведы, Ванда не стала полагаться на «пауков», а велела атаковать под их прикрытием. Шадра и Чилика взорвали дверь, затем укрылись, пережидая ответный залп, покричали, показывая защитникам, что «стрелы» попали в цель, а когда воительницы отвлеклись на «пауков», стремительно атаковали, безжалостно круша таких же, как сами они, Дочерей Журавля, вся вина которых состояла лишь в том, что они сохранили верность королеве.
Удар, еще удар, еще…
Чилика и Шадра были опытными воительницами и легко предсказали поведение подруг. Чилика и Шадра знали, что те набросят на себя «щиты», и подготовили зачарованные клинки, легко проходящие магическую защиту. Острая сталь безжалостно пронзала не успевших опомниться защитниц, а тех, которые переключали внимание на предательниц, били «псевдопауки».
И первой, конечно же, упала Ямания. Верная, но слишком слабая Ямания. Королевская секретарша, которая даже не успела надеть «панцирь», пропустила удар в шею и рухнула на колени, заливая комнату потоками крови. Выронила жезл, попыталась закрыть рану рукой, прохрипеть проклятие в адрес Чилики, но не сумела – глаза остекленели, и Ямания ничком повалилась под ноги убийцы.
Сделав для своей королевы все, что смогла…
– Спящий, Спящий, как ты допускаешь такой ужас? Почему не можешь проснуться хотя бы на минуту? Почему?
Старая Загоска со слезами на глазах наблюдала за устроенной в соседней комнате бойней. Следила в замочную скважину, как одни Дочери Журавля безжалостно истребляют других, и понимала: она – следующая. Загоска была стара, далека от политики и войны, но не глупа. Она знала, за кем пришли убийцы.
И еще знала, что выставленная ею магическая защита продержится недолго, вот и умоляла Спящего о помощи, перемежая просьбы нападками:
– Пожалуйста, пожалуйста, проснись! Не оставь нас… Как ты можешь видеть такие сны? Зачем тебе эта жестокость? Спящий, сбереги хотя бы младенца… Хотя бы его, умоляю…
А в соседней комнате уже умерла последняя воительница: попыталась пронзить одну из убийц, но «паук» плюнул ядом, и несчастная закричала от нестерпимой боли, прижимая руки к голове. Но крик почти сразу сменился предсмертным хрипом – когда «Клюв журавля» вонзился дружиннице в сердце.
Шадра же повернулась к дверям в спальню, чуть склонила голову, быстро провела магическое сканирование и хрипло сообщила:
– Зачарованы.
– Не проблема, – рассмеялась Чилика, после чего взяла с диванчика расшитую подушечку и вытерла об нее окровавленный клинок. – Я открою минуты за три.
«Три минуты!»
Как же страшно, когда точно знаешь, сколько тебе отпущено. И вдвойне страшно, когда отпущена сущая мелочь, жалкие крохи, несчастные три минуты.
Последние…
Загоска бросила безумный взгляд на королеву – Всеслава, бледная как мел, с заострившимся носом и запавшими глазами, все еще пребывала в беспамятстве, – затем взглянула на младенца, к счастью, тот не плакал, иначе бы повитуха сошла с ума от жалости, после чего подошла к гардеробу и посмотрела на свое отражение в зеркале: пожилая женщина, невысокая и полная, очень простая на вид, а главное – очень добрая на вид. Такой Загоска и была. И такой, получается, умрет.
«Три минуты. Точнее, уже меньше… Позвонить дочери? Еще раз сказать, что я ее люблю… Нет, телефон давно не работает… Написать записку? Найдут. Попытаться бежать? Как?»
Секунды таяли на глазах.
«Неужели королевы не предусмотрели потайного хода в спальню? Пусть не для бегства – для любовников! Ведь далеко не у всех королев были законные мужья… А тем, у кого они были, подобные потайные ходы еще нужнее…»
Две минуты.
Загоска лихорадочно оглядела спальню, подбежала к картине на стене, передвинула, наклонила, сняла – ничего. Попыталась отыскать потайную кнопку в подлокотнике кресла, громко всхлипнула, поняв, что опять ошиблась, отскочила в сторону. Завыла, но тут же замолчала, заставила себя собраться, потому что паника убивает быстрее клинка, вновь вернулась к гардеробу, распахнула створки, мельком просмотрела висящие на плечиках вещи, ощупала заднюю стенку, а затем уставилась на зеркало. На большое зеркало, которое начиналось у самого пола и поднималось к потолку. Зеркало больше всего напоминало дверь, и оставалось выяснить, как же оно работает.
Если, конечно, оно работает.
Тридцать девять секунд.
– Ваше величество! Ваше величество! – Повитуха подскочила к королеве и грубым рывком подняла ее с кровати. – Нужно идти.
– Загоска? – К счастью, Всеслава сумела, хоть и неуверенно, пошатываясь, но встать на ноги, а не повисла на повитухе тяжелым мешком. Королеве было очень, очень плохо, но она старалась помогать. – Что… Что происходит?
– Нужно идти, ваше величество.
Двадцать две секунды.
– Куда?
– Вы скажите. – Одной рукой Загоска продолжала держать пошатывающуюся королеву, а второй ухитрилась подхватить младенца.
После чего подвела, а точнее – подтащила Всеславу к зеркалу.
Четырнадцать секунд.
– Как можно открыть портал?
– Загоска?
– Как его открыть?! – в отчаянии закричала повитуха. – Открой проклятый портал!
Загоска и верила, и не верила, что у нее получится. Но знала: если она ошиблась – им не жить. И потому кричала. Громко кричала. И даже зло.
– Открой портал, Всеслава!
А у королевы путались мысли:
– Кого?
– Портал!
– Где?
– В зеркале!
– В зеркале…
Семь секунд.
Указательный палец королевы прикасается к холодному стеклу и рисует на нем замысловатый символ.
Четыре секунды.
Рука дрожит, Всеслава плохо понимает происходящее, у нее почти нет сил, колени подгибаются, но она ухитряется завершить начатое. Возможно, не понимая, что делает. Возможно, в бреду. Возможно, понимая, что спасает своего ребенка.
Всеслава справляется.
И в тот самый миг, когда Чилика срывает со спальни защиту, зеркало становится темно-зеленым, Загоска толкает в него королеву и шагает сама, абсолютно