К вечеру он довел своих подчиненных до почти полного изнеможения. Себрийцы скрипели зубами, ругались себе под нос, но команды выполняли беспрекословно. Еще одна неожиданность подкараулила отставного капитана ночью, когда переполненный мочевой пузырь выгнал его из кошары. По периметру ограды мерно шагала темная фигура, и когда лунный свет упал ей на спину, в нем блеснула сталь винтовочного ствола. Причину внезапно проснувшегося служебного рвения Алекс узнал на следующий день от Драгана.
– Смирко пообещал зарезать любого, кто не выполнит твой приказ или выполнит его недостаточно быстро.
– И что, действительно, может зарезать?
– Полгода назад Штефран одноухий задумал сместить Смирко и встать во главе четы. Когда Смирко узнал об этом, он отрезал ему второе ухо и кое-что еще. Штефран умирал долго. С тех пор никто не рискует бросить ему вызов.
Два дня обучение себрийцев шло весьма интенсивно. На третий день прибыл Гжешко. Вместе с ним пришел небольшой обоз с оружием и полсотни новых добровольцев.
– Смотри, что я тебе привез, – издалека начал представитель «Свободной Себрии».
В одной из телег лежали длинные, ятаганные штыки к винтовкам Трибоди-Тартини.
– Отлично! Завтра же начнем обучение фехтованию на штыках.
Это еще не все, ты посмотри, кто к тебе пришел. Алекс обернулся в указанном направлении и замер. В следующую секунду он буквально повис на высоком худом себрийце.
– Горанович!!! Как ты меня нашел?
– Себрия очень маленькая. Когда я услышал, что у нас появился новый руоссийский офицер, маленький и очень злой, мне захотелось самому увидеть его.
Празднование встречи пришлось отложить до вечера, слишком много забот и хлопот навалилось на Алекса с прибытием пополнения. Если четники Смирко походили на волков, то эти, скорее, были быками. Такие же медлительные, неповоротливые и люто ненавидящие османийцев. Они не умели стрелять, ходить строем, передвигаться ползком и строить полевые укрепления, но очень хотели этому научиться. Это были крестьяне, буквально только что от сохи, бежавшие от османийцев из Южной Себрии. У всех там оставались семьи или родственники. И они очень хотели вернуться.
Появилась возможность сформировать два полноценных взвода по сорок штыков в каждом. При этом, Алекс смешал четников и вновь прибывших в составе взводов. Такое решение пришлось по душе далеко не всем. Смирко молчал весь день, но вечером, когда они с Алексом остались наедине, потребовал объяснений.
– Зачем ты разделил моих людей? Они давно вместе и хорошо знают друг друга. Мы вместе с османийцами воевали!
– Вместе вы не столько воевали, сколько разбойничали. Почему Гжешко назначил тебя моим заместителем?
– Ты здесь ненадолго, только чтобы укрепить авторитет среди нас, а командовать потом придется мне.
– Правильно, и командовать тебе придется всей ротой, а не разбойничьей четой! И думать ты должен как командир, а не как атаман! Ну разведу я их по разным взводам, так завтра же четники начнут смеяться над туповатыми и неуклюжими крестьянами, а те в ответ будут их ненавидеть немногим меньше, чем османийцев. И очень может быть, что завтра твоим четникам потребуется помощь в бою. Как ты думаешь, второй взвод им охотно поможет или еще подумает? А теперь представь, что оба взвода смешанные…
– Да, – признался Смирко, – об этом я как-то не подумал.
– Ты еще много о чем не подумал, а должен был. Четники уже хоть что-то умеют, а новичков еще надо научить с какого конца за винтовку браться. В смешанном взводе они быстрее научатся, имея перед глазами наглядный пример. Только надо сделать так, чтобы твои орлы их учили, а не издевались.
– И тут ты тоже прав. Что я еще упустил.
– Самое главное. Если хочешь стать хорошим командиром, для тебя не должно быть в роте чужих и своих, должны быть только свои. Ладно, пора спать, завтра трудный день будет, а я еще с Горановичем хотел поговорить.
История бывшего контрабандиста оказалась несложной. Уйдя из Олумоца, он некоторое время перебивался мелкими заработками, потом встретился со сторонниками только-только образовавшейся «Свободной Себрии» и примкнул к ним. Все имевшиеся у него деньги он отдал на покупку оружия.
– Езжу по всем Палканам, скупаю оставшиеся от османийцев трофеи, потом везу их сюда. Все по-прежнему, только теперь за товар могут повесить. Как только я узнал про заказ на штыки, я почему-то сразу подумал о тебе и не ошибся. А ты как здесь оказался?
– После того дела в Олумоце, меня из армии выперли именным императорским указом, хорошо хоть на каторгу не отправили, к счастью, нашлись заступники при дворе. Помыкался я в столице месяц-другой, да чуть с тоски не удавился. Плюнул на все, да и приехал сюда. Теперь вот для вас солдат готовлю. А ты как, дальше пойдешь или здесь останешься?
– Завтра уйду. Я бы остался, но ты же сам понимаешь…
– Понимаю, – согласился Алекс. – Эх, жаль, даже выпить нельзя!
Следующий день был не просто трудный, а очень трудный. Новички не умели заряжать винтовку, не знали, как пользоваться прицельными приспособлениями, не могли выставить расстояние на прицельной планке, поскольку не знали цифр. Зато у них было огромное желание научиться. С бычьим упрямством, раз за разом исправляя ошибки, они учились обращаться с оружием, а приказ выкопать траншею восприняли как отдых.
Ближе к ночи опять пришел сильно раздраженный Смирко.
– Почему они меня не слушают, а тебе только еще в рот не заглядывают?
– Потому что я – офицер армии победившей османийцев и освободившей половину Себрии, а ты – четник, то есть разбойник с большой дороги, а разбойников крестьяне во всем мире не любят.
– Да я их…
– Что ты их? Убьешь? Ну зарежешь двух-трех, может даже пятерых, а шестой убьет тебя. На одном страхе авторитет командира не построишь. Эти крестьяне тебя не боятся, они уже почувствовали свою силу и получили в руки оружие. В бою пули будут с разных сторон лететь, если не хочешь, чтобы одна из них прилетела тебе в спину, сделай так, чтобы тебе верили.
– И как это сделать?
– Ты должен показать, что относишься к ним, как к равным, а не как к тягловому скоту. Они должны есть не хуже, чем четники, не меньше спать, не больше работать и больше учиться. Сумеешь завоевать их доверие – будешь командиром, не сумеешь, в лучшем случае, никто твоих приказов выполнять не будет.
– Так что же, мне под них подлаживаться?
– Ни в коем случае! Твои приказы должны выполняться беспрекословно! Но подчиненны твои должны знать, что бы ты им не приказал, копать траншею или яму