Утро в княжьем тереме выдалось беспокойное.

Весь день, как говорится, теперь насмарку. Оттого Буй-тур Всеволод Ясно Солнышко, и был хмур, аки татарин, которого ратники поймали. за воровство на ярмарке. Недоволен был князь, страшно недоволен. Вроде и не понять, отчего. Но ведь так запросто и не спросишь. Норов у Всеволода крутой, хорошо еще если только палицей дубовой по спине перетянет, а то может еще и на границу послать для переговоров с половцами. А половцы народ дикий, у них всегда один ответ на любые разговоры: «секир башка!» и точка. Как ни юли, как ни уговаривай, «секир башка!» отвечают и, что самое обидное, тут же переходят от слов к делу.

— Эх, Николашка, Николашка, — тяжело вздохнул князюшка и нехорошо посмотрел на своего личного секретаря Николая Острогова по кличке Пострел.

Николашка зябко поежился, будто и вправду в княжьих палатах температура упала. Явно замышлял супротив своего секретаря Буй-тур Всеволод что-то плохое.

Уж не придушить ли Николашку вознамерился?

Особенно раздражал князюшку берестяной короб со свернутыми в трубочку листами свежей бересты — государственные дела на сегодняшний день. Короб прямо по швам лопался от обилия требующих немедленного решения проблем.

Руки у Николашки задрожали, так ненароком и бумаги важные рассыпать можно.

— Что-то многовато на сегодня, — недовольно проворчал Всеволод, раздумывая, как бы это позаковыристей перетянуть палкой настырного помощничка. Да так, чтобы и по темечку, и по спине пришлось. Вот потеха-то будет.

— Ну так на Руси много чего деется, — виновато шмыгнул носом секретарь. — Дела разные неотложные, как же без этого?

— Эк ты завернул, на Руси, — продолжал ворчать князь. — Мой удел маленький. Мне всю Русь не удержать. Да тут одних ратников несколько тысяч надобно, дабы границы такой громадины оберегать. А где их взять, ратников этих? Может, подскажешь, Николашка, ты ведь у нас головастый?

Что и говорить, голова у Николая действительно была довольно нестандартной формы. Непропорционально большая и круглая, как пушечное ядро. Князь, в общем-то, и взял парня себе в секретари, чтобы тот его своим видом нелепым смешил. Но получилось все не совсем так, как было задумано. Николашка Всеволода не смешил, а доставал. Причем доставал со страшной силой. Слишком серьезно к своей должности, шельмец, относился. В том-то вся и беда.

Секретарь виновато таращился на князя, и Всеволод не выдержал.

— Ладно, давай, что там у тебя? — в сердцах крикнул Ясно Солнышко, насупив черные брови. Понятно теперь, чего от него старший сын Лука сбежал. Посмотрел на будни отца родного и тут же наутек пустился.

Всеволоду и самому иногда хотелось дернуть куда-нибудь подальше от своего удела. Но куда тут убежишь? На севере Чертовы Кулички — гиблые глухие места. На востоке половцы сиднем сидят, кумыс теплый лопают. На севере Тьмутаракань — паршивые люди. Ну а на запад податься, к грекам… Нет уж. Народ, который разбавляет водой вино, изначально не может быть хорошим. В общем, отъявленные мерзавцы греки эти. Философы, кифареды, короче, сплошные бездельники… Русскому человеку в Греции делать нечего, лучше уж к половцам с их «секир башкой».

«А что? — оживился князь. — Чем не вариант?! Все-таки я им как бы родственник».

Но эти полезные измышления были прерваны самым наглым образом.

— Купец Вересов челом бьет, — прочитал из большого берестяного свитка Николашка. — Просит твоего соизволения, князюшка, на заморской царице жениться.

— Чего?!! — Всеволод от неожиданности даже привстал из-за своего роскошного княжеского стола.

— Да вот тут значится… — замялся секретарь.

— Что за царица, кто такая? — взъерепенился князь. — Почему не знаю?

— Да вроде эфиопская, — пожал плечами Николашка. — Нифертитей зовут.

— Черная, что ли?

— Ага, черная, — подтвердил секретарь, — как вороново крыло.

— Не разрешаю!

— Но купец Вересов…

— Да плевал я на этого Вересова. Это ж какие дети у них будут? Срамота! Не допущу! И так на Руси всякой пакости предостаточно: лешие, кикиморы, водяные, половцы и тут еще эти ефиопы.

— Эфиопы, — робко поправил Николашка.

— Ну эфиопы, велика разница. Гнать Вересова взашей до самого… гм… до этой самой Ефиопии.

Секретарь быстро кивнул, беря следующий свиток.

— Князь Осмомысл Ижорский требует вернуть ему сосновый бор, что на границе наших княжеств располагается. В противном случае угрожает идти войной. Собрал дружину в пятнадцать голов.

— Славная, однако, армия. — Всеволод призадумался. — Ну а мы сколько, если что, выставить можем?

Теперь призадумался сам Николашка.

— Ну… примерно шестерых, ежели считать меня с вами.

— Дурак! — взъярился князь. — Да где это видано, чтобы князья в боях за передел земель участвовали. Ты что, хочешь на границу съездить с половцами о том о сем покумекать?

Секретарь побледнел:

— Никак нет, князюшка, не губи. Коли провинился чем, все искуплю.

— Да ладно тебе, — расслабился Всеволод. — Сегодня я тебя прощаю. М… м… м… а что это за сосновый бор? Что-то не помню такого.

— Ну как же?! — удивился Николашка. — Вы же совсем недавно с вашим братом Осмомыслом поспорили, кто из вас искусней из охотничьего лука стреляет. Договорились,