Люди видели безобразие и бесхозяйственность, и это не прибавляло им энтузиазма в работе. Нехватка товаров, инфляционный процесс вели к тому, что рабочие и служащие больше тратили времени в поисках дефицита, чем работали на производстве. В стране складывалась ситуация, чреватая самыми серьезными последствиями. Нужны были решительные и очень взвешенные меры, чтобы исправить положение, оздоровить экономику страны.
Но существующее руководство сделать ничего не могло. Все видели деградацию, беспомощность Брежнева и его окружения. Шел моральный распад, охвативший ряд крупных партийных организаций и даже некоторые слои общества. Тяжелые последствия повлекли принявшие массовый бесконтрольный характер застолья, сопровождавшиеся обильными возлияниями. Поездки мои по стране показывали, что любые гости были желанными. Для них организовывали застолья, не обращая внимания на приезжих, пили сами, дарили подарки, не забывая себя. Нельзя было быть уверенным, что после поездки в хозяйства в багажнике автомашины не окажется какой-то «привет» на память о посещении предприятия. М. С. Горбачев, уже будучи генсеком, не раз вспоминал, как было трудно принимать многочисленных гостей, прибывающих на отдых, и искать способы их ублажать и одаривать.
Бороться против нарушений законности становилось крайне трудно. Как-то к заседанию Секретариата ЦК была разослана записка Медунова, в которой он жаловался на прокуратуру, обвинив ее в предвзятости по отношению к кубанцам. Вопрос рассматривался на секретариате ЦК, и я, зная, что многие секретари склонны поддержать Медунова, по наивности пошел к Горбачеву и рассказал все, что знал о проделках руководства этого курортного края. Он выслушал меня, но ничего не сказал.
Все это он, несомненно, знал, но, как говорится, «высовываться» не хотел. Разумеется, обстановка в Краснодарском крае тогда была неблагополучной, и Прокуратура СССР во многом была права. Но поддержать ее члены Секретариата, и прежде всего Суслов, не хотели.
Эта история оставила тяжелый осадок, тем более, что через некоторое время подозрения относительно злоупотреблений в крае, взяточничества подтвердились. Такие явления наблюдались во многих областях и республиках и стали в последующем одной из причин потери доверия народа к партии.
В общем, в этих условиях был нужен поиск путей выхода из сложившегося положения. Требовались иные принципы работы, иные отношения.
Как вызревала перестройка
В конце 1981 года у меня состоялся откровенный разговор с Михаилом Сергеевичем. Был поздний вечер, он пригласил меня для доклада и, перебирая бумаги, говорил о трудностях в сельском хозяйстве, в экономике страны в целом. Я понял, что появился удобный случай сказать обо всем, что мучило меня в последние годы. Разговор шел о новых идеях и подходах в развитии общества. Горбачев откровенно высказывался сам и предложил подумать, кого можно было бы привлечь для выработки новых концепций развития экономики. Тогда был составлен список экономистов и хозяйственников. Многих из них я знал лично, знал и производственников, отличавшихся смелостью мышления. Правда, предупредил Горбачева, что такие встречи не останутся незамеченными и надо понимать, что подобная самодеятельность будет встречена в штыки: общеэкономические вопросы относились к сфере деятельности других членов Политбюро, и они ревниво следили за тем, чтобы никто не посягал на их дела. Так это потом и случилось. Но встречи с учеными и специалистами начались и продолжались довольно долго. Горбачев напрямую или через меня приглашал экономистов Госплана, Минфина, Комитета по труду и заработной плате, многих других специалистов. В общем, скоро подобные встречи вошли в практику, и собрания экономистов у Михаила Сергеевича стали своеобразным ритуалом. Почти все директора научно-исследовательских экономических институтов, академики, известные ученые вузов побывали тогда на таких беседах. Это была и своеобразная школа подготовки Горбачева, вхождения в проблематику умения оперировать терминологией политэкономов.
Тем временем ситуация в агропромышленном комплексе страны продолжала ухудшаться. М. С. Горбачев переживал складывающееся положение крайне болезненно и искал путь, который привел хотя бы к таким же результатам, какие были получены после мартовского (1965 года) Пленума ЦК. Заниматься широким кругом вопросов он уже не мог. Среди аграрников все явственнее начала вызревать идея разработки Продовольственной программы, подготовки Пленума ЦК, который рассмотрел бы важнейшие вопросы аграрной политики.
И вот началась работа. За составление проекта Продовольственной программы взялись многие специалисты Министерства сельского хозяйства, Госплана СССР, ученые ВАСХНИЛа. Обобщить результаты этой работы Горбачев поручил академикам В. А. Тихонову, А. А. Никонову и И. И. Лукинову. Я считал, что это по существу пустопорожнее дело — создание видимости работы за громкими фразами. Работа эта была долгой и изнуряющей.
Главное, что как-то решало проблему, — это новая накачка средств в деревню, списание долгов, повышение закупочных цен. Здесь М. С. Горбачев проявил немало усилий в борьбе с Советом Министров СССР, и особенно с министром финансов Гарбузовым, которому доказывал, что, чем списывать ежегодно долги колхозов и совхозов, лучше эти суммы выплатить в виде надбавок к ценам — это хоть будет способствовать увеличению товарной продукции. Но в данном вопросе было полное непонимание, и Пленум кончился бы ничем, если бы Брежнев, когда до него дошла суть борьбы, не сказал тогдашнему Председателю Совета Министров СССР Косыгину:
— С пустым карманом я на трибуну Пленума ЦК не пойду.
Это изменило положение, но, как скоро показала практика, селу припарки уже не помогали.
По-прежнему шел поиск средств для закупок зерна в Америке, Канаде, Австралии. В 1981–1982 годах было закуплено столько пшеницы, что мировой рынок дрогнул. По всем странам прокатилась волна возмущения: Россия объедает действительно нуждающихся в хлебе.
Однако дело было сделано: втридорога, но закупки состоялись. По сложившейся традиции за подобную операцию работникам внешнеторговых организаций обильно посыпались высокие награды, в том числе присваивались звания Героев Социалистического Труда. И это в то время, когда иностранные и наши теплоходы стояли месяцами неразгруженные, хлеб гибнул и иногда выгружать было просто нечего.
Но денег тогда не считали, а полученные награды требовали умалчивания о случаях засоренности и зараженности купленного не по самым дешевым ценам зерна, гибели его значительных партий. Обо всем этом специальные службы регулярно докладывали руководству, но говорить было страшно, а молчать выгодно, иначе можно сесть на скамью подсудимых. А те, кто совершал преступления, выходили сухими из воды.
Шла осень 1982 года. Расчеты показывали, что своего зерна вновь не хватит. Горбачев был весь в проблемах сельского хозяйства, думал о новых закупках зерна за границей, поисках валюты. Это был его четвертый год работы секретарем ЦК по вопросам сельского хозяйства. Он все больше понимал, что ему не суждено добиться улучшения дел в деревне, избавиться от закупок продовольствия за рубежом. Более того,