А вот на гражданке надо было все добывать самому. Только вот много ли заработаешь, когда у тебя изо всех корочек – лишь аттестат о среднем, очень среднем образовании?
Поступать в вуз Валерия не тянуло – особых способностей он за собой не чуял, да и сколько денег надо потратить, чтобы получить это самое высшее образование.
Он уже было подумывал идти в контрактники, а тут его Вера и объявила: «Я беременна!»
Сказать, что эта новость ошеломила Бородина, значит, ничего не сказать.
Поборов первичный испуг, Валера мужественно принял неизбежное.
К известию о ребенке он, честно говоря, отнесся кисло, но Верочку убедил-таки, что рад и все такое. Пусть не расстраивается, молодым мамам это вредно.
Разумеется, через месяц они расписались, и началась та самая семейная жизнь, к которой Валерий никогда особо не стремился. С другой стороны, он не кривил душой, когда уверял подружку, ставшую невестой, что любит ее и хочет жить с нею. Это было чистой, беcпримесной правдой.
А уж каково это – жить молодой семье, Бородин узнал очень скоро.
Чего ему стоило снять квартиру и привезти туда из роддома слабенькую Веру с пищащим кульком – это не для открытого доступа.
Он хватался за любую работу, пока не устроился в строительную фирму, обеспечивавшую уссурийцев пластиковыми оконными системами. Окна ставить Валера научился быстро, и процесс вел с тщанием, все, как полагается.
В фирме его ценили, с заказами не обижали. Вон, даже по выходным работает. А что делать, если у тебя дома жена и дочка трех месяцев от роду?
Заглушив мотор дряхленького «Тойо-Эйс», Бородин снял с «елки» оконную раму и занес ее в подъезд. «Мы несем уют и тепло в ваш дом!»
Слава Богу, хоть лифт работает…
Перетаскав окошки, баллончики с пеной, стройматериал, инструменты, Валера занес все барахло в кабину лифта и нажал кнопку с цифрой «8».
За дверями квартиры, где он неделю назад снимал размеры, было тихо.
«Ставьте двери „Гардиан“ – почувствуйте тишину!»
На звонок никто долго не отвечал. Валерий уже прокручивал в уме разные словесные конструкции, не имевшие отношения к нормативной лексике, как вдруг дверь мягко отворилась и на площадку выглянул мужчина в самом расцвете сил – сухопарый, подтянутый, с броской внешностью кинозвезды.
– А, окна приехали! – весело воскликнул он. – Заходи! Заноси! Помочь, может?
– Да не-е… – смутился Бородин. – Я сам.
– Ну, действуй. Не разувайся, у меня тут везде бардак! Успеешь до пяти? А то мы потом отъедем…
– Успею.
Валера подхватил раму и бочком отволок ее на кухню. Возвращаясь, он столкнулся в прихожей с гостем хозяина – молодым человеком его возраста и комплекции, с длинными волосами, стянутыми в пучок на затылке, с розовым шрамом на щеке.
Бородин таких недолюбливал – продвинутых, модных, не оказывающих респекта сапогам. А потому в День десантника с удовольствием их гонял.
Правда, у Валеры самого волосы были не стрижены, отросли по моде 70-х, но ему-то можно. Двойные стандарты.
– Привет! – сказал длинноволосый.
– Здоров, – буркнул Валера, подхватывая инструмент, но визави этим не ограничился, решив «сходить в народ».
– Демобилизовался? – спросил он, кивая на Валерин камуфляж.
– Да не-е… – ответил «народ» без охоты. – Это у меня, типа, спецовка. Я еще в поза-позатом году дембельнулся.
– А где служил?
– ВДВ, – коротко обронил Бородин.
Ему не понравились высокомерные нотки в голосе длинноволосого. Видать, самого-то не призывали – студент. Или папочка отмазал.
Тут из гостиной вышел хозяин и хлопнул «студента» по плечу.
– Знакомься, – сказал он Валере, – сэр Мелиот! Он же – Костя Плющ, студент политена, успевающий, беспартийный, не привлекался, дружит с мечом и щитом.
– Валерий, – вежливо сказал Бородин, пожимая руку «сэру Мелиоту». – Фехтуешь, что ли?
– Есть немного, – улыбнулся Плющ.
Улыбка у длинноволосого была хорошая, как у Гагарина, и Валера сам не заметил, как у него вырвалось:
– А меня дед учил на саблях, он из казаков. И прадед тоже.
– А прадед за кого был, – переиначил хозяин квартиры фразочку из «Чапаева», – за большевиков али за коммунистов?
– За белых, – коротко ответил Бородин, ожидая ухмылочек, но не дождался.
– Понятненько, – кивнул Костя и спросил деловито: – Калмыковец[21]?
– Семеновец. Есаул. Его Аннинским оружием наградили, саблей такой, с темляком и «клюквой»[22]. Дед Антон ею вооружался, а мне простую шашку давал. Сам ковал – он у меня кузнец. Интересно было, конечно, – пацан же! А потом я с дедом поругался. Чё вы, говорю, срамитесь, цирк с саблями устраиваете? Казаки – это ж воины были! Да если бы их большевики не истребили как сословие, они бы сейчас в камуфляж паковались, с автоматом наперевес, а не с шашкой наголо!
– А мы не играемся, – сказал Плющ с вызовом, видимо приняв укор деду на свой счет. – У нас историческая реконструкция.
– Да мне по херу… – вежливо отозвался Бородин, хватаясь за окошко. Намять бы тебе по организму, подумал он, да нельзя.
– А мне нет! – стал заводиться «сэр Мелиот».
– Ладно, ладно! – оборвал его хозяин. – Не мешай человеку. Ему работать надо.
И увел гостя.
Прихватив окошко, Валера направился в кухню, ругая себя за болтливость. «Ничего личного, только бизнес!» – вот наш девиз.
А физию заносчивому реконструктору он еще выпрямит…
Сняв старые створки, Бородин распилил раму и живо выломал ее, освобождая оконный проем. Запенил, где надо, подложил куски пенопласта. Вроде ровно. Проверил. Нормуль!
Вынося на площадку обломки старого окна, Валерий случайно услыхал разговор, доносившийся из гостиной:
– Представляешь, не хватило мне моего «секретного фонда»! Взял вчера кредит на тридцать тысяч… Еле дали! Говорят, студиозусам не положено.
– Тогда вечерком и двинем.
– А куда?
– За экстримом! Хо-хо! Учитель указал «верный путь»…
Перетаскав мешки с мусором, Валера взялся за монтаж.
Экстрим у них, хмыкнул он, закрепляя раму. Пришли бы лучше к нему домой, узнали бы, почем фунт адреналина! Да какое – домой…
Он двушку снимает в районе Девяностика[23], на первом этаже. Планировка охренительная – спальня шириной с коридор, да зал, совмещенный с кухней!
Под полом крысы шебуршатся, да так громко, что спать невозможно, а летом комарьё донимает. И за все это счастье «неописиваемое» – десятку в месяц! Ползарплаты отдавай всяким жлобам.
В поисках веника Бородин покрутился по прихожке, заглянул в санузел. Тут сквознячком приоткрыло дверь в гостиную, и долетели голоса:
– Ты что, Семен? Он же… гегемон в сапогах, простейший работяга!
– Да и мы не сложнее. Он третий, Костя.
Это его, что ли, в пролетарии записали? Бородин поморщился. Прослойка херова!
Нет, точно, надо будет встретить этого пупсика и провести с ним воспитательную беседу.
Вставив окно, «простейший» взялся за подоконник.
Тут дверь открылась, пропуская на кухню хозяина. По квитанции он – Щепотнев. Звать, вроде, Семеном Семеновичем. Или Сан Санычем.
– Привет, – сказал Семен Семенович или Сан Саныч.
– Да вроде здоровались уже…
– Сень, ты где? – донеслось откуда-то из дальней комнаты.
– Здесь я! – крикнул Щепотнев и спросил, постучав по окну: – Не китайские?
– Да вы чё?! – оскорбился Бородин. – Немецкие, «Рехау». А