Знаю, что мне делать сегодня, завтра и через неделю. Знаю, кому и что можно поручить, и как добиться выполнения этих заданий. Знаю, как планировать весь цикл боевой подготовки. Знаю сильные и слабые места всех подразделений и каждого офицера. Это чувство знания придало мне уверенности в своих силах. Я, как хороший дирижер, уже мог управлять своим оркестром.
Дома, в семье так же все в порядке. Правда, нашлись все-таки «добрые люди», которые начали сливать «правду-матку» о моих похождениях. Ирина копила эти знания, сначала молча, но потом не выдержала. Во время ужина она начала «разбор полетов и залетов». Дело дошло до всхлипываний «ты меня не любишь!». Я все выслушивал, молча, в душе понимая, она же права. За время совместной жизни, семейных скандалов и разборок практически мы не допускали. Каждый из нас варился в своей «индивидуальной кастрюле», не посягая, на личную жизнь друг друга. Я не лез в ее рабочие дела, в ее производственные отношения. Меня вполне устраивали те объяснения, которые она давала, приходя с работы поздно с запахом спиртного. Хотя иногда она упрекала меня в равнодушии ко всем ее проблемам. Да и о своих делах я ей тоже очень мало рассказываю.
После таких разговоров, я в течение нескольких дней ей рассказывал о планировании боевой подготовки, какие ошибки по правилам артиллерийской стрельбы чаще всего допускали сержанты и офицеры. Причем рассказывал ей в подробностях. Особенно старался в те дни, когда видел, она измотана или у нее по работе какие-то проблемы. Она терпела, до тех пор, пока я не начинал зачитывать для нее отдельные части уставов, растолковывая их содержание. Ира прекрасно понимала, куда я ее веду, когда, после этого, начинал ее расспрашивать о нормах закладки продуктов при приготовлении различных блюд в столовой. Причем просил провести для меня анализ теоретически и практически (де юре и де-факто), в процентном соотношении. На сколько лет это тянет, а также проценты распределения прибыли по категориям — от посудомойки до главы общепита района. В результате, она грубо меня останавливала. Вопросы, о рабочих взаимоотношениях, в конце концов, закрывались. Возникали новые вопросы:
— Любишь, не любишь? Изменяешь, не изменяешь?
Не будешь ли ты против, — поинтересовался я, — если через каждые две недели я буду ходить к тебе на работу и расспрашивать персонал о твоих знакомых, о твоих встречах, беседах и симпатиях?
Я напомнил ей старый анекдот: Моряк вернулся из плавания и, проходя мимо женщин возле дома, которые сидели на скамейке, поздоровался со всеми: «Блядям привет! Как дела проститутки? Вы хоть бы брали пример с моей жены и вели себя прилично!». В результате в течение получаса он узнал все, чем занималась его жена, пока он находился в плавании.
— Я ведь могу так же зайти к твоим бабам, рвануть им такое приветствие. Скажи, Иришка, а что мы получим в результате — семейные скандалы и развод. Если ты хочешь развестись, то давай обойдемся без скандалов. Ты пойми, нам очень завидуют. Три, максимум четыре года, и я получу майора, стану командиром дивизиона. Подам заявление на поступление в Ленинградскую артиллерийскую академию. Через три года по окончанию академии, я могу стать начальником штаба или командиром полка, подполковником. Люди это понимают. Жены наших офицеров тем более. Задача простая: притормозить движение, а это можно только через семейный скандал и, привлечении меня к партийной ответственности. Если ты боишься моих измен, то увольняйся с работы, сиди сутками дома. Будем жить только на мою зарплату. Хотя твердо будешь знать, что если я захочу блядануть, то время я для этого всегда найду. Если тебе не хватает секса — работай в постели и возле нее. Ты лучше доводи меня до такого состояния, когда о сексе я думал бы с огорчением или отвращением.
Ирина засмеялась:
— Чтобы тебя укатать, двух, таких как я, не хватит!
— Так ты хочешь вырваться из Перечина на простор в армейскую элиту или будем скандалить, на радость всему гарнизону? Ты хочешь стать генеральшей?
— Витя! Прошу, сделай так, чтобы я не знала!
— Вот этого я тебе обещать не могу. Я рты всем не закрою. Хотя, проверь себя, возьми отпуск и поезжай куда-то на курорт. Может, найдешь себе кого-нибудь более красивого и достойного, а он тебе изменять не будет.
Ирина встала из-за стола, взяла меня за руку и потащила в койку, на ходу сбрасывая с себя одежду.
— Мне никто не нужен. Пойдем, я тебя буду мучить из всех сил.
— Родная моя! Это не мучение. Это счастье, когда я чувствую, что такая шикарная женщина меня хочет!
На этом наши разногласия вычерпаны. Разводиться со мной Ирина не хотела. По-своему она очень амбициозной. Ради перспектив дальнейших выдвижений и продвижений по моей службе она способна простить все. Я твердо уверен, об наших отношениях с Виолой она знает. Но других, более выгодных перспектив и предложений, у нее не проявлялось. О великой любви с моей и с ее стороны, даже намеков не возникало. Лично я к понятиям «любовь» относился и отношусь скептически.
Меня Ирина устраивала как интересный, симпатичный человек. Как красивая женщина в жизни и постели. Мне хорошо, когда она рядом, но я не сильно страдал в отъездах, разлуках, командировках. Как я часто видел у других восторги взаимной любви, в первые полгода, а потом вылезала ненависть или равнодушие. Люди не могли, по каким-то причинам, разойтись. И жили два, абсолютно чужих человека под одной крышей, выливая свою злобу и неудовлетворенность в семейных скандалах. «Жизнь человеку дается один раз. И прожить ее надо так, чтобы обернувшись, не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы!». Эти великие слова Николая Островского крепко вошли в мою память и мою жизнь. «Жизнь человеку дается только один раз!»
День прошел. Его уже не вернуть и не изменить. Если этот день у меня светлый и радостный, если каждый день я буду стремиться сделать таким же, то в конце жизни можно твердо сказать, я прожил счастливую жизнь. У меня есть работа — моя служба. Я должен делать ее качественно и достойно. Я должен овладеть знаниями и профессиональным опытом, чтобы в случае войны или военных конфликтов, я сделал все при выполнении боевых задач, и при этом потерять минимальное количество своих бойцов. Мне нравится ответ одного из офицеров, которого принимали в партию:
— Готов ли ты отдать свою жизнь за Родину?
— Я не хочу отдавать свою жизнь за Родину. За Родину я буду отбирать жизнь у своих врагов. Я хочу увидеть своими глазами мою Родину счастливой!
Вот и я не