Вот тут передо мной возник вопрос, как у Николая Чернышевского «Что делать?» Дождаться вечера, посмотреть с кем и как коротает вечера Ирина. Ну, конечно, я сам почти святой и поэтому хочу разоблачить грешницу. У меня нашелся рабочий телефон Ирины, по которому я позвонил с вокзала.

— Алло, слушаю Вас.

— Я вот стою на железнодорожном вокзале и не знаю, что мне делать дальше.

— Витенька, стой, где стоишь. Я сейчас беру такси и через десять минут буду.

В голосе Ирины слышалась неподдельная радость. Я похвалил себя: «все-таки я поступил как настоящий мужчина».

Водитель такси помог мне затащить мои вещи на третий этаж квартиры, в которой жила Ира, где теперь до декабря предстояло жить и мне. Моя пришитая рука могла подниматься до уровня плеча, но для переноски тяжестей она пока не годилась. Я уезжал из Ташкента в гражданском костюме, не хотел привлекать лишнего внимания. Но, видя мои усилия с багажом, подходили люди и переносили мои вещи туда, куда мне нужно. Ирине я не писал, что лежал в госпитале, но на вокзале она определила это с первого взгляда. Дальше я попал под ее полный контроль. Слезы полились ручьем. Она меня обхватила руками и наклонила свою голову мне на грудь, приговаривая:

— Слава Богу, ты живой!

Дома она без лишних слов, вытирая слезы, помогла мне раздеться до плавок, а затем начала исследовать меня с головы до пяток. Осматривала, ощупывала, сгибала мне руки и ноги.

— А здесь больно? А здесь?

Она включила воду в ванной, принесла очень красивый мужской халат, спортивный костюм «Адидас», домашние тапочки, трусы, майку, банное полотенце. Предвидя мои вопросы, объяснила, покупала это все заранее.

— Я твердо знала, ты останешься живым, и мы будем вместе. Ты не переживай, я работаю на хорошем месте, меня ценят, в деньгах нужды не будет. Ты закончишь институт. Захотим, будем жить здесь, а можем и переехать в другой город. Но мне переезжать отсюда не хочется.

— Витя, мы кушать будем после ванны или прямо сейчас?

— Давай я сначала с себя все смою, а потом уже все остальное.

Я уже и не помнил, когда в последний раз лежал в ванне. Ирина налила каких-то добавок, поэтому запахи от воды просто замечательные. Исследования моего тела продолжились со всхлипываниями и рыданиями.

— Ты все-таки, Витя, сволочь. Столько пролежать в госпитале и мне не сообщить. Да я через два дня прилетела бы к тебе.

— Ну и что бы ты там делала? В палате шесть мужиков с самыми разными ранениями. Одни уходят, других привозят. Мат-перемат. Измочаленные врачи и медсестры. Родных допускают на полтора-два часа. Просто я берег твои и свои нервы. Но все уже позади. До 1 декабря я в твоем полном распоряжении.

— А почему только до 1 декабря?

— Признали годным к строевой службе. В декабре я должен уехать в ГСВГ. В течение месяца я оформляю вызов для тебя. Будем надеяться, Новый год будем праздновать вместе.

— А может, ты лучше уволишься?

— Ирочка, этот вопрос мы не рассматриваем и не обсуждаем. Но если что-то там не сложится, то вариант увольнения возможен.

После ванны, вымытого, вычищенного, намазанного какими-то благовониями, надушенного, Ирина посадила меня за стол в большой комнате.

— Извини, но я приготовиться не успела. Сейчас будем кушать то, что есть в холодильнике, а вечером я уже все приготовлю.

Я перешел на кухню, но предварительно прошелся по всей квартире. Все подобрано со вкусом. Комнаты большие. Мебель импортная. Мужиками не пахло. Иринка все-таки завтрак приготовила на кухне.

— В комнате накроем на ужин. Я положу тебя спать, а сама сбегаю на работу. Потом все закуплю и приеду.

— Ага, размечталась. Уедет она после позднего завтрака.

Я одной рукой ее обнял и повел в спальню. Ирина счастливо рассмеялась:

— Я так ждала тебя, так соскучилась!

— Иришенька, но тут будет одна проблема. У меня левая