— Товарищ генерал! Ну, какой из меня командир ОМОН? Я еще и опер-то не из самых опытных. Но здесь у меня хотя бы что-то получается, да и нравится мне эта работа. А ОМОН — подразделение строевое, там военную подготовку надо капитальную иметь.

— Ты же офицер запаса, в армии служил…

— Двухгодичник, «пиджак», в батальоне связи. Какой из меня строевик?

— Ты пойми: отряду сейчас не строевщина нужна. Людей надо одеть, обуть, снарядить, подготовить к реальной боевой работе. Ты уже год в собре, и что, ничему у своего командира не научился?

— Я же начальник оперативного отделения, а не боевого. Мы половину специальных тренировок пропускаем, носимся по своим делам…

— Слушай, а тебе не кажется, что ты слишком много пререкаешься, а? — генерал явно начинал терять терпение. — Ты, вообще, понимаешь, что такие предложения офицеру не каждый день делаются, и, если откажешься, то будешь сидеть на своей прежней должности до морковкина заговенья?… В общем, так: я считаю, что ты можешь и должен возглавить отряд. И пока не напишешь рапорт о назначении, из моего кабинета не выйдешь. Понял?

— Так точно!

Игорь приуныл.

Вот попал! Месяца два назад руководство УВД приняло решение назначить нового командира ОМОН: у прежнего — бывшего афганца, стало регулярно «башню срывать». Во время одной из последних воспитательных бесед с личным составом, проходившей на стрельбище, он пообрывал бойцам погоны, а потом, для вящей убедительности, засадил обойму из пистолета в столб рядом с ними. По слухам, и один из разговоров с «замполитом» отряда закончился стрельбой в деревянные панели кабинета. В общем-то, жаль его, поломала жизнь мужика. Но и держать, конечно, на такой должности с такими нервишками нельзя. А с новым командиром дело зависло.

И вот-те — здрасьте: нашли кандидата… Но какая же ты все-таки, братец, зараза строптивая! Понимаешь, что прав генерал. Понимаешь, что, не согласившись, выйдешь из его кабинета с невидимым клеймом на лбу и в личном деле — «Конец карьере!». Но кровь твоя своенравная, любого насилия не терпящая, бурлит пузырьками, пьянит бесшабашно, дескать: ну и черт с вами и вашими милостями! Я — опер, я от этой работы азартной, как наркоман от героина, балдею. Мне мои комбинации ночами снятся — теми ночами, в которые удается до кровати добраться. Я от некоторых своих находок, бесовски хитроумных, в пустом кабинете иногда в голос хохочу, кричу сам себе, как Пушкин: «Ай да Игорь, ай да сукин сын!». Мои пацаны, всего год назад с улицы набранные — вертолетчики, кулинары да моряки, сегодня больше тяжких преступлений раскрывают, чем все ветераны «бандитского отдела» вместе взятые. Не зря начальник УБОП недавно старикам шпильку в задницу по этому поводу вставил. И вот тебе, пожалуйста: равняйсь, смирно, на патрулирование города ша-агом марш! Ужас, как интересно! И кому такая идея в голову пришла?..

Игорь уже и сам не рад был своей упертости. Но и отступать не собирался. Вздернул голову самолюбиво, застыл в строевой стойке у генеральского стола. Только отшагнул чуть, вполоборота, чтобы не застить начальнику УВД экран телевизора. А тот в руку пульт взял, программу переключил. На ОРТ «Время» началось, очередной выпуск. На экране — танки и бэтээры застыли, толпы людей им дорогу перекрывают. Женщины в черных платках под гусеницы лезут. Мужики бородатые за их спинами кулаками машут. А ведь только-только завершилась позором и трагедией очередная авантюра с «тихой» помощью ГРУ антидудаевской оппозиции. Сдали ребят с потрохами, как рижский ОМОН, как «альфовцев» в Вильнюсе. Ох, похоже, и крутая заваруха в этой самой Чечне вызревает…

Погас экран.

— Видишь, что творится! Я тебе без выноса за пределы этого кабинета скажу: насколько я чеченцев знаю и насколько ситуацию понимаю — будет война, и будет большая кровь. ОМОНы туда, как и в Осетию-Ингушетию, обязательно пойдут. Уже пошли. Пойми, Игорь, в другой обстановке я бы с тобой, нахалом, больше минуты и разговаривать не стал. Но сейчас ты нужен, у тебя все козыри: молод, энергичен, депутатом тебя избрали — значит сможешь всю область на помощь отряду поднять. Да и вырос ты здесь, люди тебя знают, верят… Я ведь тебе не карьерный взлет, не булку с маслом предлагаю. Хлеб твой командирский несладким будет, с дерьмом и горчицей. Но надо отряд поднимать и готовить. И я тебя, как офицер офицера, прошу: помоги мне. Чтобы, не дай Бог, с нашими ребятами беды не вышло, чтобы беда эта потом на мою и твою совесть не легла…

Игорь посмотрел генералу в глаза. И теперь уже не шальная кровь, а жгучий стыд за свое мальчишество залил багровой краской его лоб и щеки.

— Когда принести рапорт, товарищ генерал?

— Возьми листок у секретаря. Пиши прямо сейчас, занесешь мне.

— Есть!

— А это что за латы? — В голосе Игоря сквозила откровенная насмешка. Злиться и переживать — смысла не было. Никаких бы сил на эти переживания не хватило. Двадцать минут назад закончился строевой смотр отряда, больше всего напоминавший сбор партизан на лесной полянке. Повседневная милицейская форма у одних, застиранный линялый камуфляж — у других. Купленные на личные деньги береты и классические форменные «сковородки» с сияющими за километр кокардами… Так что, к картине, которая открылась перед ним в отрядной оружейке, Игорь был уже морально готов.

— Жилет «Чешуя»…. не держит ни х…, - в тон Игорю позволил себе маленькую вольность оперативный дежурный, который, нервно побрякивая связкой ключей, стоял за спиной у нового командира и сопровождающих его офицеров.

— Как он по паспорту называется?

— Так и называется: «Чешуя». Предназначен для защиты от холодного оружия. Только непонятно от какого. Мужики на сборах говорили, что «заточку» он, например, не держит.

— Да-а… А это? — Игорь попинал ногой лежащий в углу предмет, больше всего похожий на застиранный зеленый кухонный фартук, карманы которого выжившая из ума хозяйка набила кусками расколовшихся сковородок.

— ЖЗТ. Тяжелый жилет, но беспонтовый. Если из АКМ попасть — пластины разлетаются в труху, только дополнительные осколки дают. А новые автоматы их вообще насквозь прошивают. Это же все — старье, ему лет по десять, если не больше. Мы их всего один раз надевали, когда мужик с обрезом в квартире заперся. А если на серьезные мероприятия взять, то таскать замучишься, и толку — никакого.

— И сколько у нас таких?

— Четыре.

— Ну-ну… Что там у