В общем, если отвлечься от чуть было не принявших совсем иное направление мыслей, работы предполагалось на пару суток — Переборке в основном в машинном отделении, а Хэнку снаружи печально замершего корабля — протянуть спаренную магистраль к грузовым танкам с жидкостью да подключить к тамошним клапанам. И на совесть укутать всё толстым слоем корабельной изоляции — температуру почти абсолютного нуля плохо переносит даже такая редкостная дрянь, как сверхтекучий ядерный электролит. Но в ручном режиме эта схема вроде должна работать…
— А ночью я всё-таки буду здесь, — жёсткий как отвёртка палец Переборки ткнул в плечо Хэнка. — И ты поможешь мне бороться с моими демонами.
Чудны дела твои, Господи! Как же иной раз прихотливо выгибаются взаимоотношения людей — но всё же Хэнку даже в голову не пришло отказаться. Коль надо подставить товарищу плечо не в переносном, а самом что ни на есть прямом смысле, тут даже и обсуждать нечего. А если и делать, что именно ничего в это время не делать — чёрт его знает, а вдруг Переборке именно такая терапия и нужна?
— Хорошо. Отдыхаем ещё четверть часа. Прикинь пока, что и как тебе надо, а потом надо вставать. И вкалывать как проклятым…
Первым делом после более чем сытного завтрака, который Хэнк кое-как проглотил сам и лишь под угрозой немедленного выбрасывания за борт впихнул в Переборку, они навестили медотсек. Пока парень менял позу неподвижных тел, чтобы не образовывалось пролежней, да обтирал их смоченной в спецрастворе губкой, девица устроила обоим пострадавшим принудительно-жидкое, а также внутривенное питание.
— Да, без компа им и часа не протянуть — индикаторы балансируют на критической отметке.
В ушах изрядно шумело, перед глазами иногда так и пробегала рябь, которую нестерпимо хотелось ухватить рукой да зашвырнуть куда-нибудь подальше — однако Хэнк уже и сам видел, что здоровьечко потихоньку идёт на поправку. Он даже сумел самостоятельно облачиться в скафандр и послать по известному адресу ни с того, ни с сего пожелавшую ему ни пуха Переборку.
— Малыш — кораблю. Покидаю шлюз, расчётное время работ за бортом — два часа…
В ответ, естественно, Переборка мрачно поинтересовалась из недр машинного отделения — какой же это паразит стибрил её разводной ключ с магнитной насадкой на два дюйма? Да так ловко упёр, что впору только подивиться. Ухмыляющийся Хэнк как раз и орудовал этим самым ключом у кормового технологического люка, однако озвучивать сей факт не спешил. Наоборот, самым проникновенным воркующим голосом прожжённого сердцееда он в качестве компенсации пообещал сделать с кое-кем нечто, не описанное ни в какой камасутра… впрочем, в кама-с-вечера тоже.
— Вряд ли меня по этой части чем удивишь… — однако, голос потрошащей узел накачки реактора Переборки чуток потеплел — так, самую малость выше жидкого азота. Но, всё же, холоднее замороженной углекислоты.
Хэнк на глазок прикинул длину переходника — и принялся плазменным резаком кромсать притащенную за собой на буксире связку труб. Работёнка не пыльная, да и немного привычная — пару раз курсанты Академии стажировались на строительстве в невесомости орбитальных комплексов, так что, основные навыки оказались не забыты.
— А как насчёт… — и он лукаво шепнул кое-что, настолько не предназначенное для чужих ушей, что наверняка покраснели даже по определению бесчувственные приборы связи. Если не от стыда, то уж от зависти точно.
— Злыдень, — только и сумела ответить вовсе не малость оттаявшая девица. — Хм-м, какая прелесть — у нас, оказывается, сердечники осцилляторов алмазные.
В ответ на вопрос задумавшегося над креплением перепускного клапана Хэнка — хорошо это или плохо — Переборка звякнула обо что-то тестером. Парень почти увидел, как она в задумчивости знакомым жестом почёсывает нос, размазывая по нём если не копоть, то смазку. А потом проворчала что-то типа того, что такой реактор можно кормить хоть чем — ни поноса, ни несварения желудка у него от того не приключится. И стало быть, задуманная афера с подменой топлива где-то и как-то даже безопасна.
— Станет реветь, смердеть и пердеть — но прямоточная тяга у нас будет что надо, Малыш! — уже чуть ли не около нуля по Цельсию заявила Переборка и азартно завизжала своим гайковёртом. — Конструкция получается диковинная, не хуже как в музее — но я не знаю чем чувствую, что работать таки будет.
Хэнк сделал весьма умно, что смолчал и лишь ухмыльнулся своим мыслям — чем это девица чувствует подобные дела. Однако Переборка и сама сообразила, что тут к чему, и не мешкая обложила мужланом, пошляком и бесстыжим самцом.
И в таких вот милых перебранках два часа пролетели как пять минут — только, ворочающий тонно-кубометрами металла Хэнк выложился до того, что Переборке пришлось тоже вылезти в шлюз да подтянуть парня к створу перецепленным на лебёдку страховочным тросиком.
— Устал? — участливо спросила она, едва перевалив неповоротливого и одеревенелого парня через комингс люка в коридор.
Блаженная улыбка растянувшегося наперекосяк Хэнка и его постепенно унимающееся дыхание сказали девице всё. И что универсальный скафандр куда менее удобен, чем специально приспособленный строительно-монтажный. И что размер едва подходил рослому и плечистому парню. И что два часа тяжёлой работы в невесомости даже слона отправили бы на больничную койку. И многое другое… однако Хэнк Сосновски всё-таки поднялся на ощутимо подрагивающие ноги — пусть даже опираясь одной рукой на коридорную переборку, а другой — на Переборку живую и тёплую…
— Говнодавы сними, — буркнул он, когда после мимолётного звяканья переговорной системы створка двери в его каюту отъехала в сторону, а за нею обнаружилась Переборка собственной персоной. Ха, будто кто-то ещё мог шастать по стремительно утрачивающему с таким трудом наведённый порядок кораблю.
Взгляд девицы эдак с сомнением скользнул вниз, пристально изучил тяжёлые ботинки, на которых и в самом деле обнаружились желтоватые потёки засохшей вакуумной смазки. Однако, она безропотно оставила тяжёлую и громоздкую, но чертовски надёжную обувь снаружи. Хотя неопределённо-серо-пятнистого цвета носочки вряд ли можно было назвать намного более чистыми, но без сил валяющийся на койке Хэнк не стал возводить принцип в абсолют и доводить его до абсурда.
Лишь проследил слипающимися, но упрямо почему-то не желающими засыпать глазами, как Переборка невозмутимо растеряла по дороге все части своей одежды и привычно скользнула к нему под бок.
— Спи… — голова её змеёй вынырнула из-под одеяла и хозяйски оккупировала своё уже мало-помалу становящееся законным место — на плече парня.
И это было последнее, что уставший как тысяча межзвёздных чертей Хэнк помнил. Наверное, это и была та самая