Я поинтересовался, что это значит – с осторожностью?
– Потом узнаете, – ответила Наташа. – Кроме того, по условиям контракта – все это будет оплачено – вы должны ходить к моему мужу каждый день в разное время.
Это меня еще больше заинтриговало.
– Хорошо, – сказал я, – разрешите мне подумать до утра.
Выйдя из консультации, я сел в машину и поехал не домой, а в близлежащую библиотеку. Приехав туда, я взял сразу несколько подшивок газет и очень внимательно прочел все публикации, связанные с перестрелкой 6 октября 1994 года на Петровско-Разумовском рынке. Вскоре я узнал фамилии и имена погибших милиционеров, узнал, что тяжелораненый при задержании опасный преступник прежде совершил два побега из мест заключения.
Я не знаю точно, что повлияло на мое решение принять это дело к защите. Казалось, какая-то таинственная сила заставила меня взять это дело, оно представлялось мне достаточно интересным, и, может быть, я как-то сумею помочь своему клиенту.
На следующее утро мы вновь встретились с Наташей и поехали в мою консультацию, чтобы заключить соответствующий договор о правовой помощи и выписать ордер. (Ордер является нашим документом, который дает адвокатам право участвовать в уголовном процессе на следствии или на суде.)
Наташа сказала мне, что дело ведет Московская городская прокуратура, причем по этому делу создана специальная бригада, которую возглавляет один из начальников отдела Московской городской прокуратуры.
– Есть еще одна особенность, – сказала Наташа. – Вероятно, о ней вам сообщат в прокуратуре. Но я вам могу сказать, что мой муж, помимо этого, обвиняется и в убийстве влиятельных фигур уголовного мира, поэтому в условиях нашего контракта должен быть записан специальный пункт, чтобы вы никому из своих клиентов, особенно из братвы, не говорили, что являетесь защитником моего мужа и соответственно где он сидит. То есть, иными словами, вы – хранитель конфиденциальной информации, которая станет вам известна в связи с защитой моего мужа.
Тогда я еще не знал, что это за имена и какую они имеют значимость в уголовной иерархии.
Я в раздумьях ехал на улицу Новокузнецкая, где находится городская прокуратура. Я специально решил не сообщать заранее следователю о своем визите, поскольку мне хорошо знакомы приемы, когда следователь, стараясь выиграть какое-то время, работая с подозреваемым, чтобы в дело не вступил адвокат, и имея определенное преимущество, затягивает допуск адвоката к делу под различными предлогами – то ему некогда, то он срочно уезжает на совещание, то клиент заболел… Эти приемы мне были уже хорошо известны. Поэтому я решил появиться в прокуратуре неожиданно.
Зная фамилию следователя и номер его кабинета, я подъехал к зданию на Новокузнецкой. Нужно было как-то проникнуть в это здание. Но сложность заключалась в том, что здание имело пропускную систему и без предварительного приглашения со стороны людей, работающих в этом здании, адвокату пройти было невозможно. Поэтому я набрал номер своего знакомого следователя, с которым я не так давно работал по одному из уголовных дел, – с ним у нас были довольно неплохие отношения, – и напросился к нему на прием. Он ничуть не удивился моему визиту, думая, что я собираюсь что-либо уточнить или мне понадобились какие-то бумаги, поскольку дело в ближайшее время должно было быть направлено в суд.
Пробыв в его кабинете несколько минут, я вышел в коридор и, поднявшись на третий этаж, подошел к двери, где находился следователь по делу моего нового клиента. Я постучал в дверь и тут же открыл ее. Войдя в кабинет, я увидел, что это отдельная комната, вероятно, кабинет заместителя начальника отдела по раскрытию убийств. В кабинете за столом сидели два незнакомых человека. Один из них смотрел телевизор, другой что-то писал. Там же был и хозяин кабинета, Уткин.
Хозяину кабинета было лет 35—40. Он был достаточно плотного телосложения, с темно-русыми волосами.
Когда я вошел, присутствующие не обратили на меня никакого внимания. Каждый был занят своим делом. Я решил представиться, назвал свое имя и отчество и сказал, что являюсь адвокатом Александра Солоника.
Тут все сразу же прекратили свои занятия и, не сговариваясь, уставились на меня. В кабинете воцарилась тишина, которая продолжалась около двух минут.
Наконец Уткин спросил:
– А документы у вас есть?
– Конечно, есть, – ответил я и положил на его стол свое адвокатское удостоверение и ордер, выписанный только что в юридической консультации.
Уткин долго всматривался в мое удостоверение, как бы проверяя, когда оно выписано, до какого дня действительно, похож ли я на фотографию. Потом он так же внимательно изучал ордер. Затем попросил меня выйти, чтобы проверить мои полномочия.
Усмехнувшись, я сказал:
– Неужели вы думаете, что я, зная, насколько серьезна и компетентна ваша организация, представлю вам фальшивый ордер или поддельное удостоверение?
– Я уверен, что вы этого не сделаете, – ответил Уткин, – но я должен проверить вас.
Я вышел. После я понял, что целью была не проверка, а, вероятнее всего, координация дальнейших действий в связи с неожиданным появлением адвоката.
Через несколько минут дверь открылась, и Уткин пригласил меня войти. Я вошел. Двое, которые сидели в кабинете, как мне показалось, лишь притворялись, что занимаются своими делами. На самом же деле они внимательно смотрели в мою сторону и слушали наш разговор.
Первым прервал паузу Уткин:
– Я хотел поинтересоваться, кто вас нанял? Наташа?
Я ответил, что моя задача – защита клиента и я, в отличие от правоохранительных органов, никогда не проверяю документы у будущего клиента, их подлинность и является ли он родственником или близким знакомым. Человек внес деньги в нашу консультацию, предложил мне участвовать в защите близкого ему лица. А какие у них отношения и кем он является – это не моя задача.
– Конечно, – согласился со мной Уткин. – Но что вы хотите от нас?
– Прежде всего – чтобы вы дали разрешение, допуск на встречу с моим клиентом и ознакомили с первоначальными процессуальными документами, которые он подписал, и с предварительным обвинением.
Уткин сделал паузу и посмотрел на человека, который сидел за телевизионным монитором. Я взглянул на экран монитора и увидел, как ближним стоп-кадром на меня смотрел человек, лежащий на больничной койке под капельницей, весь в бинтах. Я догадался, что именно этот человек и есть Солоник и что это является доказательством того, что сейчас он находится в больнице после тяжелого ранения.
Уткин сказал, посмотрев еще раз на мое удостоверение и назвав меня по имени-отчеству:
– Я хочу вас предупредить, что вы приняли не совсем правильное решение. – Он тщательно подбирал слова и смотрел на человека, сидящего за монитором.
– А в чем неверно мое решение?
– Вы выбрали не того клиента.
– А как я могу определить, тот