Наш черед наступил спустя еще час, малый махнул рукой – катафалк тронулся. За ним вся процессия. Впереди дочь с кумой под руки вели мою старушку, далее следовали остальные, арьергард замыкали хмурые омоновцы с венками, я незримо висел сверху.
Ритуальный, кубической формы зал впечатлял современным дизайном и размахом. Льющийся сквозь одну из стеклянных стен дневной свет сочетался с искусственным в люстрах; черный мрамор пола с чем-то похожим на постамент в центре подчеркивал торжество момента, а сверкающие никелем с бронзой техническое устройство напротив говорило о бренности бытия. По принципу «оставь надежду, сюда входящий».
В торжественной тишине служители крематория водрузили мой гроб с телом на постамент (при рассмотрении сверху я понял, что он движущийся), отвинтили крышку и, сняв, поставили в сторону к венкам, после чего состоялся обряд прощания.
Под звуки тихо льющегося сверху траурного марша Мендельсона жена с дочкой и зять поочередно ткнулись в мой в восковой лоб, кума попыталась снова заголосить (на нее шикнули), а остальные с каменными лицами продефилировали вокруг, чем-то напоминая пингвинов. Далее служители вернули крышку назад, плотно завернув барашки, скорбящих отвели чуть в сторону, и постамент-тележка покатилась по направляющим вперед, к холодно блестящему металлом устройству.
– Щелк! – раздвинулись в нем створки, гроб уплыл внутрь, и створки закрылись.
Звуки марша, тая, унеслись (все с облегчением зашевелились), а распорядитель обыденно пробубнил:
– Прах получите через час. До встречи.
Выйдя на свежий воздух, женщины уселись на одну из скамеек в аллее, рядом с корпусом, мужчины – кто курил – отошли к урне, стоящей под старой липой и предались вредной привычке, а остальные стали прогуливаться по гранитным плитам. Спустя указанное время Витек принес полученную в колумбарии по квитанции небольшую капсулу с мои прахом, жена, заплакав, прижала ее к груди, и все направились к машинам.
Далее был путь назад, к поминальной трапезе. Она был заказана в небольшом кафе «Встреча» на Черноморском бульваре, рядом с нашим домом, где, выйдя в отставку, я с однокашниками не раз пил водку. Заведение было тихим, с русской кухней и располагало к философии.
– Вроде знакомое место, – прошамкал генерал Зевахин, когда выгрузившись из машин, все были приглашены внутрь, а ковылявший рядом каперанг Харин утвердительно кивнул: – На прошлый день ЧК мы тут неплохо повеселились.
– Ага, неплохо – хихикнул я, скользя над ними по воздуху. – Едва менты не позабирали. Если б не Вовка Слепнев, тогда еще служивший в президентской администрации, сидели бы в обезьяннике.
На входе нас встретил сам хозяин, как всегда в таких заведениях – сын гор, и, выразив очередное соболезнование, сделал радушный жест к столу в центре зала. На белой накрахмаленной скатерти были расставлены холодные закуски, парами бутылки с «Немировым»» и «Киндзмараули», зелень и фрукты.
Приведя себя в порядок в находящихся рядом туалетных комнатах, все чопорно расселись за столом, а я приземлился на крону стоящей у зеркального окна пальмы в кадке. И приготовился внимать, как меня поминают.
Через пару минут, призывая всех к вниманию, кум Альбертыч встал, побрякал вилкой о салатницу и призвал «наполнить», что мужчины незамедлительно исполнили. Дамам налили в бокалы вина, себе в рюмки водки, омоновцам тоже, но в граненые стаканы. После этого кум взял свою, обвел всех проникновенным взглядом и толкнул речь об усопшем. То бишь обо мне. Добрую и проникновенную. Затем повлажнел глазами (я на пальме тоже), вздел рюмку вверх «Земля ему пухом!» и высосал до дна. Остальные поступили аналогично. Не чокаясь.
Насчет «земли» Альбертыч, конечно, загнул. Но все равно было приятно.
После того как гости закусили, налили по второй, и слово взял Карпешин. Он рассказал про то, как я был шахтером и моряком-подводником, а потом о нашей совместной стезе на прокурорском поприще, отметив, что оно потеряло достойнейшего из достойных (я на пальме горделиво надулся), вслед за чем высморкался в носовой платок и потребовал выпить за усопшего стоя. Безутешные родня и гости с достоинством исполнили.
Затем, минут через пять, Зевахин толкнул в бок апатично жевавшего Харина «Налей!», тот кал им по винному бокалу водки, и однокашник принял эстафету. Для начала, качнувшись, он взделся над столом, заорав: «Товарищи офицеры!» Почти все мужчины, бывшие в прошлом и настоящем таковыми, поднялись, и Саня тоже выдал речь. О том, как мы учились в ВКШ, а потом служили операми в КГБ. Где я поймал шпиона, а другие нет. Такое действительно имело место, и ту разработку даже изучали в нынешней Академии ФСБ. Что мне было, естественно, лестно.
– Так пусть же ловит их и там! – ткнул бокалом в потолок Зевахин. Все удивленно переглянулись, но выпили. С генералами, даже отставными, не спорят.
Постепенно обстановка разряжалась – принесли горячее, активнее зазвенели приборы, где-то прошелестел смех, и про меня забыли.
«Ну вот, – возникло в душе чувство горечи. – Умер Максим и хрен с ним. Обидно».
И тут мои печальные размышления прервала песня.
Ой, да не вечер, да не ве-ечер,Мне малым мало спалось,Мне малым мало спало-оо-сь,Ой, да во сне привиделось!– обнявшись и уткнувшись лбами друг в друга, затянули ветераны-контрразведки.
На них тут же зашикали, певцы вернулись в реальность и потребовали дичь. Как в том фильме.
Дичи не было, им положили утки с яблоками, что старых приятелей вполне устроило. Я же почувствовал какой-то дискомфорт и беспокойно заерзал в листьях. Через минуту он сменился чувством усиления невесомости, а в следующий момент я увидел под собой уплывающий вниз зал, потом зеленую крышу кафе и макушки высоток.
Все убыстряясь, душа неслась в небесную синь, завинчиваемую в спираль, в гибельном восторге и свисте ветра.
– Р-а-а! – освобождено вопил я, исчезая в пространстве.
Глава 2
Встреча с Творцом и ее последствия
Вот уже несколько минут, как я плыл в космосе. Далеко внизу голубела оставленная Земля, по орбитам скользили Марс с Венерой, сквозь туманность Андромеды по Млечному пути куда-то проносились метеориты.
Что было впереди, я не знал. Те жмурики, которых врачам удалось вернуть назад, долетали до чего-то непонятного. А потом назад. И давали интервью путано. Или вообще ничего не помнили, поскольку им отшибло память. В этой связи я чувствовал себя аргонавтом. Вроде Ясона. Но без «Арго» и вселенского масштаба.
С каждым парсеком космический холод спадал, мне становилось уютно