— На втором месте — ваш товарищ Шпала, как мне его представили, — продолжил динамовец. — У него — 23 балла: чуть поменьше, но тоже очень достойно!

Шпала присоединился к гордым ухмылкам Левы.

— Третье место, — Антон Сергеевич сделал многозначительную паузу, — получает Коля-Коля-Николай с 21 баллом в своей копилке!

То есть, если бы у Коляна не вылетел из рук мяч в последнем упражнении, то он набрал бы баллов больше, чем Шпала! Значит, он в порядке. Эх!

Я тяжело выдохнул.

Мда. Надо же было так облажаться с этими мячами! Интересно только, это Коля специально мне палки в колеса воткнул?

На меня как будто гирю повесили. Теперь придется снова иметь дело с родителями. Убеждать отца, что это — просто случайная неудача, какие бывают у всех, кто занимается каким бы то ни было спортом, потом весь год сопротивляться его решимости сделать меня шахматным чемпионом… А заодно и объяснять, как это я за месяц пребывания в лагере не просто растерял все свои шахматные навыки, но даже и правила игры позабыл напрочь. Отличная перспективка у меня вырисовывается, нечего сказать!

— Четвертое место, — на этот раз пауза показалась мне вечностью.

Антон Сергеевич стоял и хитро поглядывал то на меня, то на Сеню. Потом, в постсоветской жизни, ведущие будут так оттягивать решающий момент на телешоу, прежде чем объявить правильный ответ в викторине или назвать имя победителя. Но здесь-то к чему эти представления устраивать? Вот же интриган! Я даже губы пересохшие облизал, мне хотелось закричать — да говорите же!

— Четвертое место делят между собой Сеня и Миша, — наконец разродился Антон Сергеевич.

Мы с Сенькой озадаченно переглянулись.

— Это как? — чуть ли не хором спросили мы.

— А вот так, — развел руками динамовский тренер. — Ничего не попишешь: вы оба набрали по двадцать баллов ровно. А это — проходной балл, с цифрами не поспоришь.

— И что теперь? — недоуменно спросил я. — Вы же говорили, что у вас всего четыре свободных места, и что будет проигравший, который поедет домой…

— Говорил, — кивнул Антон Сергеевич и показал мне свою бумажку, как бы оправдываясь. — Но вот — сам видишь, как все обернулось. Что теперь, что теперь… — он задумался и, словно забывшись, начал грызть карандаш. Потом вдруг вздрогнул, как бы очнувшись, и сказал: — Ничего не поделаешь, придется мне искать еще одно место в зале.

— То есть вы имеете в виду, что… — еще не веря своему счастью, я не решался даже произнести свое предположение вслух.

— Да, — с широкой улыбкой, собрав лучики морщинок у глаз, ответил Антон Сергеевич. — Вы оба остаетесь. Вы все остаетесь здесь, у нас! — он обвел глазами всех нас и шутливо добавил: — Ну если только никто сам, добровольно не передумает и не захочет уехать обратно домой. Какие у нас здесь нагрузки, вы видели.

Но дураков не было! Забыв про наши старые разногласия, мы все кричали от радости и обнимались друг с другом, как футболисты после решающего и от этого особенно красивого гола.

— А можно нам теперь форму динамовцев? — выпалил на радостях Лева.

— Теперь — не можно, а нужно! — ответил Антон Сергеевич. — Пойдемте со мной!

Мы пришли в еще одну каморку с инвентарем. Да, с помещениями и оснащенностью здесь дела явно обстояли гораздо лучше, чем в провинциальных секциях!

— Прежде чем вы получите свою форму, — снова заговорил Антон Сергеевич, — я обязан сказать вам следующее. Отныне вы — не просто пацаны, увлекающиеся спортом. Вы теперь носите гордое имя динамовцев! И должны всегда помнить, что это звание — не только огромнейшая честь, но и очень большая ответственность. И я сейчас не о том, что вы все должны показывать очень высокие результаты — это само собой разумеется, даже обсуждать нелепо! Я имею в виду, что теперь вы все должны следить за дисциплиной, как в зале, так и вне его.

Речь прозвучала торжественно и назидательно одновременно. Вообще говорить Антон Сергеевич однозначно умел, и мы старались смотреть именно на него, а не на Григория Семёновича, который, конечно, был тут, рядом.

— Мы что, какие-нибудь малолетние преступники, что ли? — протянул Шпала.

— Нет, конечно, — мгновенно отреагировал Антон. — Но дисциплину нарушают не только преступники! Я, конечно, вам не воспитатель, и нотаций читать не буду. Просто если обычный человек где-то на улице нахулиганит — он просто гражданин Иванов, работающий на таком-то предприятии. А если нахулиганит кто-нибудь из вас — все будут знать, что отличился член общества «Динамо», за которым следит не только весь Советский Союз, но и любители спорта во всем мире, понимаете? У нас в стране, разумеется, все работы нужны и все предприятия одинаково важны. Но теперь вы сами — в категории тех ребят, с которых берут пример уже другие школьники и студенты. Никогда не забывайте об этом и ведите себя соответствующе, не позорьте имени динамовцев! Это, надеюсь, понятно?

— Конечно, понятно, — смиренно ответил Лева и ухмыльнулся. — Мы не подведем!

Я чуть не прыснул со смеху, глядя, как эта хулиганская физиономия изо всех сил старается казаться портретом примерного мальчика.

Антон спросил на всякий случай у каждого размер одежды и, покопавшись в каких-то коробках, выдал каждому по фирменной динамовской футболке. Ощущение было такое, словно боги с Олимпа спустились на землю и одарили всех своим личным одеянием! Думаю, в эти минуты никто из нас не верил, что все это происходит наяву.

— Теперь давайте разберемся с оргвопросами, — продолжил Антон Сергеевич, когда наши эмоции чуть поутихли. — Жить будете в общежитии. Там насчет вас все уже договорено, места выделены. Условия, разумеется, спартанские, не как у мамы с папой дома на диване. Так что если кто-то захнычет, что ему не напекли любимых ватрушек или не включили на ночь любимую передачу по телевизору — лучше сразу придите и честно скажите, мы отправим вас домой. Это я говорю к тому, чтобы по вопросам разных бытовых мелочей ни меня, ни остальной тренерский состав не дергали. Ваши новые друзья, они же ваши соседи, все вам объяснят и покажут.

Мы в который уже раз за сегодня согласно закивали, а Антон Сергеевич все не останавливался, продолжая сыпать инструкциями:

— Подойдете к вахтерше, назовете себя, вам дадут ключи. Так что прямо сейчас шуруйте заселяться, а потом — в столовую на обед. Если…

Мы не успели дослушать, что будет, «если…», потому что дверь в каморку внезапно распахнулась, и