В один прекрасный день мама наконец решилась. Воспользовавшись моим отсутствием – я находилась в летнем лагере, и на это время она втайне запланировала наш переезд, – мама ушла от отца навсегда. Это было лето перед моим переходом на первый год обучения в начальной школе. По вечерам, сидя на краю кровати, вожатая читала мне письма, в которых мама описывала нашу новую квартиру, мою спальню, школу, район. Словом, уклад нашей новой жизни, которая начнется после моего возвращения в Париж. Из отдаленного уголка сельской местности, куда меня отправили, посреди криков детей, одичавших в отсутствие родителей, все это казалось мне чем-то абстрактным. У вожатой часто наворачивались слезы и дрожал голос, пока она читала мне вслух эти наигранно радостные материнские послания. Бывало, что после этого вечернего ритуала меня находили ночью в приступе лунатизма спускающейся по лестнице к выходу задом наперед.
* * *Став свободной от домашнего тирана, наша жизнь совершила новый головокружительный виток. Теперь мы поселились под крышей. В перестроенных комнатах для прислуги. В моей с трудом можно было выпрямиться, зато повсюду было множество секретных закоулков.
Мне уже исполнилось шесть лет. Прилежная девочка, хорошая ученица, послушная и умная, немного меланхоличная, что часто бывает с детьми, родители которых в разводе. Я не ощущала в себе никакого внутреннего бунта и избегала любых сомнительных поступков. Идеальный солдатик. Моей основной задачей было приносить матери, которую я по-прежнему любила больше всего на свете, дневник с наивысшими баллами.
Иногда по вечерам она садилась играть на пианино Шопена и заканчивала уже посреди ночи. Бывало, мы с ней танцевали допоздна, врубив звук на полную катушку. Прибегали взбешенные соседи и кричали, что музыка слишком громкая, но мы не обращали на них никакого внимания. По выходным мама принимала ванну. Она была восхитительна с бокалом коктейля «Кир рояль» в одной руке, сигаретой JPS в другой, пепельницей, стоящей на бортике ванной, и ярко-красным маникюром, контрастирующим с ее молочной кожей и платиновыми волосами.
Уборка часто откладывалась на завтра.
Отец все устроил так, чтобы больше не выплачивать алименты. Порой дотянуть до конца месяца бывало довольно сложно. В нашем доме одна вечеринка сменяла другую, так же как и мамины мимолетные романы. Несмотря на это, оказалось, что она более одинока, чем я могла подумать. Однажды я спросила, какую роль в ее жизни играет один из ее любовников. Она ответила: «Я не стремлюсь навязывать его тебе или заменить им твоего отца». Она и я отныне слились в неразрывную пару. Ни один мужчина более не сможет вторгнуться в нашу близость.
В новой школе я стала неразлучна с девочкой Азьей. Вместе мы не только учились читать и писать, но и исследовали наш квартал. Очаровательное местечко, где на каждом углу были разбросаны веранды кафе. Но прежде всего мы обе обладали нетипичной степенью свободы. В отличие от большинства наших приятелей за нами никто не присматривал. Дома не было денег на нянь, даже на вечерних. Но этого и не требовалось. Матери полностью нам доверяли. Мы вели себя безукоризненно.
Когда мне еще не исполнилось семи лет, отец взял меня к себе на ночь. Событие исключительное, которое больше никогда не повторилось. Моя спальня, к слову, была переделана в кабинет сразу после того, как мы с матерью покинули квартиру.
Я спала на диване. И проснулась на рассвете в месте, в котором с тех пор начала чувствовать себя чужой. От нечего делать я подошла к полкам библиотеки. Все книги на них были скрупулезно классифицированы и расставлены в определенном порядке. Наугад вытащила две или три из них, аккуратно поставила на место, задержалась на миниатюрном издании Корана на арабском, поводила ладонью по его изящной обложке из красного тисненого сафьяна, пытаясь разгадать эти непостижимые символы на ней. Конечно, это была не игрушка, но вполне могла сойти за нее. А чем еще я могла себя развлечь в этом доме, где не было ни одной игрушки?
Спустя час отец проснулся и зашел в комнату. Первым делом он огляделся вокруг, остановил взгляд на библиотеке, внимательно осмотрел, обшарил каждую полку. Метался как безумный. Наконец с видом победителя и маниакальной точностью налогового инспектора изрек: «Ты трогала эту книгу, ту и вот эту!» Его оглушительный голос разносился эхом по комнате. Я не понимала, что плохого может случиться, если дотронуться до книги.
Больше всего пугало, что он заметил это. Каждую из трех книг. К счастью, я была слишком мала, чтобы достать до верхней полки библиотеки, на которую он особенно долго смотрел и перевел с нее взгляд, загадочно облегченно вздохнув.
А что бы он сказал накануне, если бы заметил, что, роясь в шкафу, я нос к носу столкнулась с голой женщиной из латекса в натуральную величину, с отверстиями в виде жуткого углубления и складки на месте рта и половых органов, насмешливой ухмылкой и тусклым, прикованным ко мне взглядом, зажатой между пылесосом и шваброй? Еще одна картина ада, вытесненная так же быстро, как захлопнулась дверца шкафа.
После занятий мы с Азьей частенько бродили по улицам, чтобы оттянуть момент нашего расставания. На развилке двух улиц, на небольшой площадке, обрамленной лестничным пролетом, подростки катались на роликах или скейтбордах, курили, сбившись в маленькие стайки. Каменные ступеньки лестницы стали нашим наблюдательным пунктом, откуда мы могли любоваться трюками в исполнении нескладных позеров мальчишек. Однажды в среду во второй половине дня мы явились туда с собственными роликами. Наш дебют выглядел очень нерешительно и неуклюже. Ребята немного поприкалывались над нами, но вскоре забыли. Опьяненные скоростью и страхом не затормозить вовремя, мы не думали ни о чем, кроме удовольствия от скольжения. Было еще не поздно, но уже по-зимнему стемнело. Мы собрались возвращаться домой и стояли с ботинками в руках, не успев пока снять ролики, с пылающими щеками, еще запыхавшиеся, но счастливые. Как вдруг навстречу выскочил мужчина, закутанный в большой плащ, встал перед нами как вкопанный и широким движением рук, сделавшим его похожим на альбатроса, резко распахнул полы одежды. Мы замерли в оцепенении от вида нелепо торчащего из ширинки эрегированного полового члена. То ли от испуга, то ли от приступа дикого хохота Азья резко отпрянула, я тоже, но в результате мы обе чуть