Он просил меня встретиться с ним на остановке автобуса № 27 на бульваре Сен-Мишель. Я пришла вовремя. Взбудораженная, охваченная чувством, что совершаю страшное преступление. Я думала, что мы зайдем выпить чашечку кофе в одно из местных кафе. Поболтаем, познакомимся поближе. Едва появившись, он сказал, что на самом деле планировал пригласить меня к себе «перекусить». Накупил вкуснейшей выпечки у баснословно дорогого кулинара, чье имя он произносил смакуя. Все специально для меня. Как ни в чем не бывало, не переставая болтать, он пересек улицу, я следовала за ним машинально, одурманенная потоком слов, и очутилась на остановке того же автобуса, но в обратном направлении. Подъехал автобус, Г. пригласил меня подняться в него, улыбался и уверял, что бояться нечего, тембр его голоса успокаивал. «С вами не случится ничего плохого!» Моя нерешительность, похоже, его расстраивала. Я не была к такому готова. Будучи застигнутой врасплох, не в силах адекватно реагировать, я больше всего не хотела выглядеть глупо. Хотя нет, скорее выглядеть девчонкой, которая ничего не смыслит в жизни. «Не слушайте вы этих ужасов, что обо мне рассказывают. Давайте поднимайтесь!» Мои колебания, однако, никоим образом не были связаны со словами людей из моего окружения. Мне не рассказывали ничего ужасного о нем, так как я никому не говорила о нашем свидании.
Автобус набрал скорость. Пока мы ехали по бульвару Сен-Мишель, затем мимо Люксембургского сада, Г. заискивающе мне улыбался, бросал на меня влюбленные и заговорщические взгляды, не сводил с меня глаз. Стояла хорошая погода. Через каких-то две остановки мы уже стояли у двери его дома. И этого тоже я не могла предвидеть. Мы ведь могли бы немного прогуляться, разве нет?
Узкая лестничная клетка, лифта нет, надо подниматься пешком до шестого этажа. «Я живу в бывшей комнате для прислуги. Вы, несомненно, воображали, что писатели очень богатые люди, ну вот, как видите, отнюдь нет, литература едва может прокормить своего служителя. Но я очень счастлив в этом месте. Живу как студент, и мне чудесным образом это подходит. Роскошь и комфорт редко сочетаются с вдохновением…»
Пространство вокруг слишком узкое, чтобы подниматься на шестой этаж рядом друг с другом. Внешне я выглядела абсолютно спокойной, но сердце в моей груди отстукивало барабанную дробь.
Он, должно быть, догадался, что мне не по себе, и поэтому стал подниматься первым. Скорее всего, чтобы я не чувствовала себя загнанной в угол и сохранила ощущение, что могу повернуть назад. Я на секунду задумалась о том, чтобы сделать ноги, но шагающий вверх Г. говорил со мной так оживленно, как восторженный юноша, впервые пригласивший к себе девушку, с которой познакомился десять минут назад. Его походка была легкой и спортивной, он ни разу не запыхался. Он был в прекрасной физической форме.
За дверью оказалась квартира-студия, в которой царил беспорядок, совмещенная с крайне аскетичной кухней, настолько тесной, что там с трудом помещался один стул. На ней можно было заварить чай, но едва ли нашлась бы сковородка, чтобы пожарить яичницу. «Здесь я пишу», – торжественно провозгласил он. В самом деле, на крохотном столике, зажатом между раковиной и холодильником, возвышалась стопка чистой бумаги и пишущая машинка. Комната пропахла благовониями и пылью. Луч света пробивался сквозь оконную раму, маленькая бронзовая статуэтка Будды стояла на одноногом столике, отсутствующую ногу которого заменяла стопка книг. Слон с поднятым вверх хоботом, сувенир на память о путешествии в Индию, грустил, забытый где-то на границе между паркетным полом и небольшим персидским ковриком. Тунисские бабуши, книги, снова книги, десятки стопок книг разной высоты, цвета, толщины, ширины устилали пол… Г. предложил мне сесть. Единственным местом, где можно сесть вдвоем, была кровать.
Застыв в целомудренной позе, с ногами, прикованными к полу, ладонями на сжатых коленях, абсолютно прямой спиной, я искала взглядом хоть какое-то оправдание своему нахождению здесь. Спустя несколько минут мое сердце стало биться еще
