— Ты мне не веришь?
— Не знаю. Скажем так: я не хочу тебе верить. И вроде бы оснований у меня достаточно. Мать, посягающая на жизнь своего ребенка, явление довольно редкое, тебе не кажется? Особенно если учесть, насколько тяжело досталась Альбине дочь…
— Если бы речь шла о нормальной женщине, я бы с тобой согласился. Но психическое здоровье Альбины… Да кому я это говорю! Не ты ли сама еще два года назад пыталась убедить ее обратиться к психиатру? Помнишь, к чему это привело?
Ксана усмехнулась.
— Ну, если брать сухой остаток, то к моей свободе. Правда, боюсь, свобода может оказаться временной. Вот уже три месяца, как Альбина вновь со мной разговаривает, а последние две недели — даже не без некоторой сердечности. Не исключено, что ее неизреченная милость объясняется потребностью в моих профессиональных услугах.
Виктор посмотрел на нее с любопытством.
— Да-а, Ксаночка, твоя лояльность по отношению к подруге в последнее время дала серьезную трещину. Не могу припомнить, чтобы ты говорила о ней так ядовито. Хотя винить тебя, конечно, трудно. Ты и так продемонстрировала чудеса долготерпения.
— Кстати, о долготерпении… — Первую часть губернаторской реплики Оксана попросту проигнорировала. — По-моему, я уже несколько раз намекала вам, Виктор Палыч, чтобы вы покинули мой кабинет.
Он вдохнул и неохотно встал.
— Хорошо, хорошо, ухожу. Но обещай, что подумаешь над моим предложением…
— Ты русский язык понимаешь, Виктор Палыч? По-моему, я высказалась совершенно определенно.
— Господи, Ксана, ну откуда такая непреклонность? Если мой замысел сработает, все только выиграют. Иначе почти наверняка разразится катастрофа. А ты твердишь «нет», даже не пытаясь объяснить причину своего отказа. Неужели дело только в нарушении договоренности столетней давности?
Оксана смерила его холодным взглядом и снова отвернулась к окну.
— Нет, Витя, не только. Есть и другая причина. Один раз мы с тобой уже попробовали сыграть роль богов из машины, и тоже из соображений всеобщего блага. Долгое время мне даже казалось, что мы преуспели. Но тебе известно, чем все закончилось… И теперь я не настолько самонадеянна, чтобы распоряжаться чужими судьбами. Поверь мне, гораздо разумнее оставить это право за Всевышним.
* * *
После ухода губернатора Оксана Яновна Вольская, известный хирург, главврач Старградской областной больницы и владелица преуспевающей клиники, вызвала секретаря и попросила перенести на завтра две запланированные встречи, потом позвонила в больницу и предупредила своего заместителя, что не сможет провести назначенную на сегодня плановую операцию. Потом закрылась на ключ, достала из шкафчика бутылку «Хенесси» и лимон.
Оксана отличалась отменной выдержкой и самообладанием. Желание напиться накатывало на нее нечасто, а уж потворствовала она ему в исключительных случаях. Даже после неудачных операций, когда пациент умирал у нее на столе, — а такое порой случается и с самыми удачливыми хирургами, — ей хватало силы воли не прибегать к популярному средству расслабления. В последний раз она позволила себе такую роскошь два года назад, после достопамятного скандала с Альбиной.
— Похоже, к старости вы обзаводитесь скверной привычкой, сударыня, — закладывать за воротник всякий раз, когда жизнь сталкивает вас с милыми причудами подруги детства, — укорила Оксана свое отражение, подойдя к зеркалу с полным бокалом. — Как любезно со стороны Альбины взять небольшой тайм-аут в общении. Не будь его, кто знает, под каким забором вы бы сейчас валялись, дорогая Оксана Яновна. Но теперь тайм-аут, видимо, кончился. Извольте взвалить на себя свой крест, мадам. Нуте-с, будем здоровы!
Через час она уговорила полбутылки и преисполнилась острой жалости к себе. За что, ну за что ей такое выпало? Ведь она совсем не плохой человек. Даже враги и завистники — а мало ли их у женщины ее положения и достатка? — не могли бы обвинить ее в подлости или низости. Да, она совершала ошибки и даже преступала закон, но ведь не ради корысти, а из лучших побуждений. Впрочем, выведай враги ее секреты, вряд ли они поверили бы в благородство намерений. Внешне все выглядело так, будто она всякий раз оставалась в крупном выигрыше от своих прегрешений. Первый секретарь Старградского горкома комсомола, позднее председатель облисполкома и наконец губернатор Турусов всегда щедро осыпал Ксану милостями за преданность его обожаемой супруге. Но разве окупали они хотя бы отчасти ее потери? Разве внешнее благополучие и профессиональный успех компенсируют крах в личной жизни и обостряющиеся с годами муки совести?
Оксана прерывисто вздохнула и опрокинула в себя остатки коньяка.
«Ах, Алька-Альбинка, что за злой гений переплел наши дорожки?»
* * *
Семья Альбины переехала в Старград и поселилась в Ксанином доме, когда обеим девочкам было по шесть лет. Правда, Альбина на свои шесть не тянула. Маленькая, худенькая, болезненно бледная, ножки — спички, ручки — ниточки, под прозрачной кожей просвечивали голубые жилки. Огромные банты и атласные платьица с пышной юбкой-колоколом только усиливали впечатление ее миниатюрности. Эльф, да и только. Ксана же, крепкая, выносливая, загорелая, с вечными синяками и ссадинами на непропорционально длинных конечностях, выглядела на ее фоне дикаренышем Маугли.
На переезд новых соседей собралась поглазеть вся дворовая ребятня. Сначала в арку въехал мебельный фургон, потом — грузовик, крытый брезентом. Из грузовика высыпало человек десять солдатиков. Они быстро и ловко выгрузили из фургона полки, тумбочки, стулья, диваны и шифоньер, а потом начали заносить все это добро наверх. Распоряжался погрузкой плотный коротышка с пышными усами. Отсутствие погон на его форменной рубашке вызвало бурный спор относительно его звания. Юные знатоки с мальчишеской горячностью награждали его самыми разными чинами от майора до генерал-майора. Дело чуть не дошло до драки, но тут объект спора надел китель, продемонстрировав публике погоны с четырьмя маленькими звездочками. Разочарованное дворовое братство сразу утратило интерес к происходящему и решило отправиться на пустырь погонять мяч, когда во двор въехала серая «Волга» и из нее выбралась красивая женщина с грустным лицом, а потом — крохотное существо в пышном облаке бантов и оборок.
— Чудо в перьях! — презрительно бросил кто-то из мальчишек, неделикатно тыча в существо пальцем.
Полное согласие с этим определением дружки выразили громким свистом и улюлюканьем.
— Хватит вопить! — рявкнула Ксана, глядя на перепуганное прозрачное личико. — Они подумают, что вы шайка психов, удравших из дурдома.
Грустная женщина подхватила существо на руки и понесла в дом. Но пока они не скрылись в подъезде, странная девочка не отрываясь смотрела на Ксану. Так они впервые встретились с Альбиной.
— По-моему, они очень приятные люди, — заявила Ксанина мама за обедом три дня спустя. — Он, конечно, немного резковат… Ну, гарнизонная жизнь, она кого хочешь огрубит… А она — очень милая, интеллигентная женщина. Ленинградка. И балерина, между прочим. Правда, ей так и не довелось потанцевать в театре. После балетной