Я чувствую себя глубоко обманутой и колеблюсь: может, стоит обидеться и уйти? Но уходить от него не хочется. Поэтому тоже присаживаюсь на шкуру и, уже не стесняясь, хватаю вторую конфету. Загадываю вкус засахаренных апельсинов с корицей и имбирем, которые у нас дома подают по воскресеньям, и получаю его. Особую прелесть лакомству придает то, что сегодня точно не воскресенье.
— Вы тоже угощайтесь, — великодушно предлагаю я, но Гость уже не слушает. Поднялся на ноги и внимательно изучает наш камин. Ощупывает барельеф, скользит взглядом по каменному колпаку, сужающемуся к потолку — наверное, интересуется росписью со сценами из героических сказаний. Я-то уже давно изучила её вдоль и поперек. Он даже пытается заглянуть внутрь, закрываясь ладонью от искр.
Мне скучно, и хочется, чтобы он уже поскорее забыл про камин и обратил внимание на меня, поэтому спрашиваю:
— А у меня могут быть такого же цвета?
Гость удивленно оборачивается, и я тычу в его шевелюру. Золотые пряди шевелятся от сухого жара, как языки пламени позади.
— Если будешь долго лежать на солнышке, — усмехается он, но глаза остаются холодными.
Наконец, садится обратно. Шкатулка уже пуста, поэтому я придвигаюсь ближе и прижимаюсь щекой к его плечу, вдыхая острый запах восковницы и дыма.
— Можете посидеть со мной до утра?
Гость опускает глаза. Теперь они странно светлые, почти лишенные радужки и зрачков.
— Спи, маленькая Хамелеонша. Я никуда не уйду.
Накатывает вяжущая дрема. Я смеживаю веки, чтобы в следующий миг проснуться в своей стылой комнатушке. Людо уже ушел, тело затекло от неудобной позы, а за окном занимается промозглый рассвет.
3
К приходу вчерашней служанки я была полностью одета и причесана, за что получила ещё один презрительный взгляд, в ответ на который протянула испачканный таз.
Сообщив, что скоро придет мастерица, а мне велено не покидать комнату, девица оставила завтрак и удалилась. Наученная вчерашним, я сдерживалась, откусывая кровяную колбасу небольшими кусочками и тщательно прожевывая. Несколько гренок, которые не смогла доесть, спрятала про запас. Вряд ли нам с Людо придется голодать в ближайшие дни, но всегда лучше иметь что-то под рукой.
Служанка вернулась, ведя за собой высокую дородную женщину с пестрым ворохом тряпья в одной руке и корзинкой для рукоделия в другой. Незнакомка оказалась портнихой, а одежда — старыми нарядами леди Йосы, которые предстояло перешить под меня.
Мои щеки вспыхнули от гнева и унижения. Показаться в королевском замке в обносках потаскухи. Ещё и пахнуть, как потаскуха: от нарядов исходил тяжелый сладкий аромат. Но выбора не было. Других платьев, кроме того, что на мне, я не имела.
Портниха подоткнула подол, сунула в рот веер булавок и приступила к делу. Привычные к работе руки уверенно крутили меня, обмеряя. За работой женщина тихонько пела на незнакомом наречье. Наверняка, захвачена в одном из набегов, но уже давно — успела хорошо выучить язык.
Одежду пришлось сильно укорачивать и ушивать в талии и груди. Игла мелькала в смуглых пальцах серебряной искрой. Весь день я провела в комнате, вдали от Людо и остальных, наблюдая из окна приготовления и слушая стук кузнечного молота. Свинари во дворе вымешивали кровь, и над бочкой поднимался пар. Когда колокол прозвенел девятый час[4], во двор въехала повозка, куда начали перетаскивать сундуки леди Йосы. К тому моменту в моем распоряжении было полдюжины нарядов на разные случаи.
Завершив работу, портниха молча собрала швейные принадлежности, попрощалась, глядя в пол, и удалилась. Уложить вещи в сундук помогла служанка. На сей раз я не отказалась от её услуг, хотя бы потому, что никогда сама этого не делала, и понятия не имела, с чего начать. Она устроила наряды так, чтобы они поменьше измялись в пути, оставила только дорожное платье. Сундук понесли вниз, а меня вызвали к леди Катарине.
Она ждала во вчерашней зале, одна.
— А где Людо? — повертела головой я.
— Уже во дворе, с остальными. — Она обошла меня кругом, оглядывая подогнанное по фигуре платье, тронула волосы и снова остановилась напротив.
— Напоминаю: ни одна живая душа не должна узнать о нашей сделке. Отныне для всех ты леди Лорелея Грасье. Обладаешь чудным голоском, и только.
Род Грасье… не слишком знатные, из них выходят придворные живописцы, танцоры, певцы, писаки, в общем, слабые годные лишь для мирного времени люди. Неудивительно, что их дом в упадке.
— Я не умею петь.
— Тебе и не придется. Никто не станет проверять. Вы с братом прогостите в королевском замке самое большее пол-луны, а потом у вас внезапно помрет бабка или любой родственник на выбор, вынудив спешно отбыть вместе с моими людьми обратно. За время своего краткого пребывания вы не будете ничем выделяться, никому нравиться и ни с кем сближаться, чтобы после отъезда ни единая живая душа не могла припомнить даже примерно ваши черты. И пусть твой брат попридержит норов, вчерашнее не должно повториться. Это ясно?
Попридержит? Людо?
Кровь уже оттерли и присыпали пол свежей травой, но бурый след остался.
— Да, госпожа.
— Вот, — она протянула мне бархатный мешочек, — один тебе, второй брату.
Я развязала тесемки и вытряхнула на ладонь талисманы из смарагда в форме павлина, Покровителя рода Грасье. Фальшивые, конечно.
— Благодарю, госпожа. И еще: в замке мне понадобится отдельная комната.
— Зачем? — нахмурилась она, и я понимала ее сомнения: замки строятся для обороны, а не красоты — лишних помещений там нет. Даже в нашем, считавшемся некогда одним из крупнейших, ночлег гостям устраивали в спальне родителей, устанавливая там шатры и клоте[5].
— У меня случаются… припадки, связанные с особенностями дара.
— Что ж, — задумчиво откликнулась она. — Я отдам распоряжение.
— Благодарю, госпожа.
— Теперь ступай.
Уже в дверях она снова меня окликнула.
— Проверка первой ночи должна пройти безупречно, леди Лорелея Морхольт-Грасье. Цена ошибки выше, чем ты можешь себе позволить.
А то я не знаю. И мы с Людо ни сном, ни духом, что никакой второй части платы не предусмотрено. Интересно, нас собираются убить в королевском замке или на обратном пути? Не зря же брата проверяли на умение драться.
— Да, госпожа.
— Все, иди.
***
Людо тоже переоделся. Ему очень шел расшитый пурпуэн. Когда я спускалась по ступеням, придерживая платье спереди, он не отрывал от меня взгляда. Потом протянул руку и помог забраться в повозку. Я тотчас позавидовала брату, который поедет верхом: внутри было душно, и пахло чем-то несвежим. Там уже сидела дуэнья средних лет с необъятным задом и пышными, как дрожжевое тесто, руками. Похожий на сердечко рот напрасно пытался принять суровое выражение, голову венчал внушительный чепец с двумя рогами, от каждого из которых спускалась вуаль. Унизанные перстнями